Дэвид Бейкер - Обольщение Евы Фольк

— Фюрер обращается к съезду общества «Зимняя помощь» на берлинском стадионе, — Ландес сделал звук погромче. — Такое ощущение, что там на трибунах вопит миллион женщин.

Ева и Линди, отложив полотенца, сели возле радиоприемника Гитлер яростно критиковал Британию за «чудовищную бомбардировку». Одиннадцать дней назад немецкие летчики во время налета на военные объекты сбросили бомбы на центр Лондона. В немецкой прессе их ошибку объяснили густым туманом, однако британцев подобное объяснение не устроило. Последовала незамедлительная гневная реакция Уинстона Черчилля, и на следующий день английские бомбардировщики совершили налет на центр Берлина, убив тысячи мирных жителей.

…Они бомбили наугад, не думая о жилых районах, фермах и деревнях. Они бросали бомбы туда, где замечали свет. Я не хотел развязывать конфликт, надеясь, что Британия остановит свое безумие, однако мистер Черчилль счел мою гуманность за слабость и ответил убийством женщин и детей.

Как вы понимаете, теперь мы должны ответить ударом на удар. Если британцы усилят атаки на наши города, то мы сотрем их города с лица земли! Бог свидетель: мы остановим этих ночных пиратов.

По стадиону пронеслось громогласное: «Зиг хайль!» Ева и Линди переглянулись, а Ландес, встав, отправился на кухню за очередной порцией пива.

— И это — только начало, — пробормотал он.

На улице послышался гул двигателя и голос Гюнтера, который с кем-то разговаривал. Выглянув в окно, Ева увидела, что возле ворот остановилась темная машина, но кто из нее вышел, она заметить не успела. Линди тоже подошла к окну.

— Кто бы это мог быть?

У Евы перехватило дыхание. «Неужели кто-то приехал сообщить, что погиб Вольф?» Она втайне надеялась на это, хотя и презирала сама себя за такие мысли.

Ева и Линди поспешили к двери. Выйдя на улицу, они увидели, что Гюнтер разговаривает у ворот с каким-то незнакомцем. Сердце Евы учащенно забилось. Направляясь к машине через запруженный курами двор, она на ходу пригладила волосы и поправила свой передник. Ее руки дрожали.

Гюнтер, развернувшись, пошел навстречу Линди и Еве.

— Вольф приехал, — угрюмо сказал он, стараясь не смотреть на Еву. — Он сейчас в уборной.

Ева оцепенела.

— Вольф?

Гюнтер кивнул. Его круглое лицо пылало.

— Ему Оскар сказал, что ты здесь.

Ева сделала глубокий вдох. В этот момент из-за угла сарая, прихрамывая, вышел Вольф. На нем была гражданская одежда и коричневая кепка. Ева ощутила слабость в ногах. Она смотрела на приближающегося мужа и хотела только одного: убежать.

— Привет, дорогая, — сказал Вольф, подходя к жене.

Ева как будто лишилась дара речи. Этот человек был ей ненавистен. Она не могла забыть его ярости, его пощечин и того дня, когда он ушел из дома, неся под мышкой ее Германа…

— Как насчет поцелуя для твоего солдата? — Вольф, сняв кепку, легонько взял Еву за плечи и приблизил к ней свое лицо. От него пахло мятой. Этот поцелуй вызывал у Евы тошноту. Ей хотелось вырваться и убежать, но она сдержалась.

— И как тебе моя хромота? — рассмеялся Вольф.

Ева быстро вытерла губы.

— Ее почти не заметно.

— А как дела у наших Ландесов? — повернулся Вольф к Линди и Гюнтеру. — Я слышал, вас уже шестеро?

Линди ничего не ответила. Она не простила Вольфу ни его жестокого обращения с Евой, ни того, что он рассказал Гюнтеру правду об ее изнасиловании.

Вольф заметил у Линди награду немецкой матери, торжественно врученную ей тремя неделями ранее, 12 августа (День рождения матери Гитлера) за четвертого ребенка для Рейха. Медаль представляла собой удлиненный тевтонский крест синего цвета со свастикой на фоне бронзового щита.

— Впечатляет. Продолжай в том же духе, Гюнтер, и щит станет золотым.

Из-за угла сарая появились трое старших дочерей Ландесов. Вольф повернулся к ним.

— Привет, красавицы! Идеальные арийки!

Опустившись на одно колено, он поманил настороженную группку малышей рукой. Самой старшей из девочек было четыре, средней — три, а младшей — чуть больше двух. Белокурые волосы у всех троих были заплетены в косички. Четвертая, самая маленькая из дочерей Ландесов, спала в доме. Опустив руку в карман, Вольф достал оттуда бельгийский шоколад.

— Если мамочка разрешит, я дам вам каждому по кусочку. — Он посмотрел на Линди, которая стояла с хмурым видом, скрестив руки на груди.

— Я разрешаю.

— Вот и отлично.

Вручив каждой девочке по кусочку шоколада, Вольф погладил самую младшую по голове. Затем, поднявшись с колена, он помахал рукой пожилым Ландесам, которые в этот момент вместе со Скаем направлялись к свиному загону. Старик что-то проворчал и отвернулся.

Вольф посмотрел на Гюнтера.

— Знаешь, я хочу извиниться перед тобой. Ты был хорошим другом, и то мое письмо о прошлом Линди было совсем ни к чему… К тому же, я сказал неправду.

— Это уже неважно, Вольф, — оборвала его Линди. — Я Гюнтеру уже обо всем рассказала, так что тебе не нужно ничего выдумывать.

— Вот как, — сказал Вольф. — Понятно… Но я все равно сожалею.

Вольф протянул Гюнтеру руку, которую тот, хотя и неохотно, но все же пожал. Ева наблюдала за мужем с большим интересом и немного — со страхом, оценивая каждый его жест и интонацию. «Кто этот человек?» — спрашивала она себя.

Вольф кивнул.

— Спасибо, Гюнтер. Ты — настоящий друг. — Он повернулся к Еве. — Перед тем, как приехать сюда, я заскочил домой. Как приятно опять оказаться дома после всех этих боев в Польше и Голландии. Бывали моменты, когда я уже думал, что мне — конец.

Ева промолчала.

— Впрочем, против Франции ничего дурного сказать не могу, — продолжил Вольф. — Хорошее вино, теплый климат и все такое. Если не учитывать горстку партизан, то большинство французов встретили нас с радушием. Им уже надоело их правительство. Кроме того, многие скрипели зубами на евреев. Французы ожидали, что мы отдадим им еврейские предприятия.

— Это очень хорошо, Вольф, — едва выдавила из себя Ева.

— Знаешь, я заглянул в твою Библию.

— В Библию?

— Да, и увидел, что ты до сих пор хранишь в ней между страниц мои нарциссы. Знаешь, мне было приятно.

Ева опустила глаза. Она совсем забыла про эти нарциссы. Теперь Ева пожалела, что так давно не открывала Библию. Если бы она увидела эти цветы, то сразу выбросила бы их.

— А что с твоей ногой? — вмешался в разговор Гюнтер.

Вольф повернулся к нему.

— Польская шрапнель. Но зато я получил новое звание и Железный крест второй степени. Неплохо, правда? Я уверен, что рано или поздно получу еще и Железный крест первой степени или даже, возможно, — Рыцарский крест.

Гюнтер был впечатлен.

— А медаль «За ранение» ты тоже получил?

— Да, серебряную.