Мануэль Скорса - Бессонный всадник

Весть облетела селения. Отдельные, и без того весьма немногие, смертные, мечтавшие о мятеже против Человека с Каменными Костями, совсем завяли. Какой смысл покушаться на жизнь того, кого ни пуля, ни нож не берет. Сова решился, правда, на отчаянный шаг – бросился на судью, словно зверь, и выстрелил. Но он только даром истратил пули, а также многие годы своей жизни, ибо ему пришлось после этого довольно долго сидеть в тюрьме. Некоторые все же не верили в такое чудо и даже осмеливались оспаривать Арутинго, который рассказывал о нем направо и налево во всех пивных. Что думали по этому поводу местные власти, так и осталось неизвестным. Между тем почтовое дело все более и более свертывалось и, наконец, вовсе прекратило свое существование. Тут-то и стало ясно, сколь вредно и никчемно это учреждение, специально призванное распространять дурные вести. Даже если предположить, что за Кордильерами и в самом деле существует какое-то начальство, оно так никогда и не получило письма жалобщиков. Высокохудожественные ходатайства дона Эулохио Венто тоже не дошли до адресата и канули в Лету, хотя по назидательности и глубине содержания вполне могли бы соперничать с прошениями, составленными городскими адвокатами. Окончательная ликвидация почты принесла счастье всем, даже низким лицемерам. Благодаря отсутствию почты дон Эрон так и не узнал о кончине своей тещи, и ему не пришлось спорить о наследстве; донья Хосефина де лос Риос не получила выговора от Управления народного образования за то, что неустанно требовала подарков и приношений от своих учеников; семейство Канчукаха пребывало в неведении относительно поведения дочки Амандиты, которая, проживая в Уанкайо, завела шашни с гулякой лейтенантом и тем вступила на скользкий путь. Солидоро не получили известия о нежданном рождении внука, а ведь такая ужасная новость просто бы их убила; бестолковый бездельник Ампудйя напрасно слал домой отчаянные моления; будь почта в порядке, нежное сердце матери не выдержало бы, и она тайно послала бы денег своему незадачливому отпрыску; но, поскольку он так и не получил ответа, его выгнали из пансиона в Лиме, и тут уж не осталось никакого другого выхода, как Только приняться за работу. Ампудия так никогда и не узнал, что своим нравственным возрождением обязан первому гражданину родного города. Ни одна весть о смерти или разорении не доходила до адресатов и, следовательно, никого не убивала и не повергала в отчаяние. Ни одно письмо, извещающее о неприятностях или катастрофах, от которых люди стареют, не смущало покоя жителей. Они не получали ни налоговых извещений, ни векселей, ни извещений о штрафах – почтарское искусство не существовало более. Оптовая и розничная торговля процветали. Провинция вознеслась над всеми горестями земными, будто самолет над грозовыми тучами. Здесь не слышали злобного осиного жужжания предвыборных кампаний; не знали коварства политиканов; не страдали от бесславного поражения – подумать только! – нашей футбольной команды в матче с Боливией; не ведали об атомной угрозе; не видели фотографий, изображающих страшные последствия войн – солдат среди развалин городов, расстрел юных девушек, торпедированный корабль, линчевание, эпидемии, засухи. По милости судьи, жители Янауанки освободились от всех зол мира. Не зная забот и печалей, счастливая провинция богатела, часы гнили, Чаупиуаранга снова разлилась в озеро, дети и цветы цвели вечно, первые никогда не вырастали, а вторые – не осыпались.

Вы во всем виноваты, хозяин! Я как увидел этих кающихся грешников, сразу сказал: «Не связывайтесь с ними, господин Инженер». А вы меня не послушали. И всегда так: вечно я не прав, покуда не выяснится, что я прав, Огромная толпа валила вслед за кающимися, а они, обнаженные, согнутые, волокли тяжеленные кресты, с обеих сторон их изо всех сил лупили плетьми, терзали плоть. Кровь текла по спинам, плечам и ногам.

Инженер подошел поближе.

– За что вы наказываете этих несчастных? За какой грех? Может быть, они батраки, сбежавшие из поместья? Или украли чьих-то овец? Что они сделали? Одни только грешники и невинны на нашей земле. Все мы грешники. Во грехе рождаемся.

– Никто их не наказывает. Сами захотели, сеньор, – отвечал Эпифанио Мендоса, Он – торговец зерном и мечтает стать алькальдом Кауаны.

– Какой план вам нужен? Обыкновенный, научный, метапсихический или астрономический? – спросил его Инженер, когда они познакомились…

– Да все равно.

– Как все равно?

– Простите за откровенность, господин Инженер. Начальство подотрет себе зад нашим планом.

– Если так, на кой черт вы со мной договариваетесь?

– Народ так думает: будет план, добьемся справедливости против тех, что сидят в поместье. Ну, а я говорю прямо: мне надо, чтоб меня в алькальды выбрали. Хотите план? Пожалуйста, вот вам план!

– Ну и ну!

– Кто же станет проливать кровь зря, за здорово живешь, Мендоса?

– Эти не зря кровь проливают, господин Инженер. Им хочется, чтоб их в Совет общины выбрали, а у нас в селении так заведено: пострадай сперва, претерпи страсти, как господь наш терпел. Такой уж у нас обычай.

Мендоса осеняет себя крестом. Окровавленные люди рекой текут мимо нас. Не поднимая глаз, они бормочут молитвы. Гонят перед собой коров, ягнят, козлят. Кто победней, тащит курицу.

– А скота зачем столько? – спрашивает Инженер.

– Батюшке нашему в подарок, отцу Орэ. Без его благословения и урожай плохой, и стадо не плодится, и дети болеют. Не благословит отец Орэ землю – засуха будет. Вот как, сеньор!

– Ты в самом деле думаешь, что бог так велит? Вот уж нет! Не богу все это угодно, а вашему отцу – Орэ. Бьюсь об заклад, что батюшка здешний – толстопузая бестия.

Мендоса злобно глядит на нас.

– Зря я не пошел в священники, – продолжает Инженер, – вот бы разбогател! А то на планах не очень-то разживешься. Мало я с вас беру. Сколько дадите за план, Мендоса?

– Пять тысяч солей и пропитание, господин Инженер.

– Вот, броди по горам целый месяц, а заработаешь гроши. А был бы я священником, сидел бы у себя в приходе да толстел.

– Простите, господин Инженер…

– Богомолочки бы меня любили! Конечно, в этом звании имеются свои неудобства. У меня есть приятели священники. Отец Бенито, например, вы его не знаете? Он – топонимист, дочти такой же ученый, как я. Занимается расшифровкой местных названий. Не умеют люди ценить свою историю, что с них взять? Отец Бенито транскрибирует топонимы. Он вот не принимает от прихожан никаких подарков. «Хочешь сделать мне подарок – помоги бедняку» – так он говорит. А я – его ученик и тоже занимаюсь добрыми делами. Правда, Тупайячи? Конечно, не все священники такие, как отец Бенито. Я не рассказывал вам, что у меня получилось с отцом Часаном? Он тоже большой мой друг, постоянно молится за мое здоровье; впрочем, он скоро уезжает в Италию, его назначили епископом Рима.