Мануэль Скорса - Бессонный всадник

– Знай сверчок свой шесток, – наставлял учитель Сиснерос учеников местной школы. Никто не острил. Национальный праздник был отмечен – во всех селениях состоялись патриотические шествия. В Янауанке субпрефект Валерио в строгом синем костюме и новом галстуке руководил церемонией с торжественной серьезностью.

Время совсем зачахло. Ловкач Леандро-Дурак выпустил в продажу календари: простые листы картона с месяцами по сорок, по шестьдесят дней, с новыми праздничными датами, отмеченными красным, зеленым, желтым, синим. Собралась толпа, все глазели на календари и помирали со смеху. Но тут произошло чудо из чудес: дон Эрон де лос Риос, алькальд Янауанки, сунул руку в карман, вынул пять солей и воскликнул: «Прекрасно, Леандро, просто произведение искусства!» Шутников, которые посмели хохотать, отправили куда следует за «оскорбление власти в лице сеньора алькальда». С этих пор тех, кто придерживался грегорианского календаря, обвиняли в «оскорблении власти». Всякое сопротивление оказывалось бессмысленным. Месяцы то растягивались, то сокращались, когда как. Октябрь толстел и жирел, он прожил восемьдесят дней, а ноябрь умер в девятидневном возрасте. Директор сберегательной кассы и ломбарда, уроженец Аякучо, пытался игнорировать новый календарь; на глазах у присутствующих и при их попустительстве первого января он написал: «день святого Бландо». В следующее воскресенье, выйдя из церкви после мессы, он приблизился к кружку местной знати и только что собрался приступить к обычным рукопожатиям, как судья Монтенегро ни с того ни с сего закатил ему оплеуху. Директор сберегательной кассы ретировался в смятении. Сограждане на долгое время окружили его ледяным холодом.

Никто не решился острить, когда Арутинго объявил, что день святой Розы, который прежде праздновался тридцатого августа, переносится на первое апреля. Полиция – вот кто мог бы протестовать, ибо святая Роза покровительница достославных полицейских, но ни один из них не пытался даже открыть рта, а если пытался, то только затем, чтобы влить в себя достаточное количество водки. Потом перенесли день Святой Девы Милосердной, воительницы и покровительницы солдат, с сентября на май, и тоже никто не возражал. Праздник Господа нашего Чудотворного перешел с октября на июнь. Кроме праздников по случаю всяческих годовщин и юбилеев, банкеты устраивали тяжущиеся, жаждавшие заслужить расположение судьи. У Верни, владельца лавки карнавальных костюмов в Серро, просто рук не хватало. Однако судья Монтенегро и тут не упустил своего: через несколько недель Берни явился в провинцию с грандиозным обозом и печальной физиономией. Не мог в самом деле Берни, владелец самых великолепных украшений во всем департаменте, ослушаться приказа судьи Серро-де-Паско! Вот и пришлось ему покинуть своих клиентов и отправиться в Янауанку. Во всей провинции, кроме, разумеется, Янауанки, в этом году (если только кто-нибудь может теперь сказать, какой у нас год) в День города Серро не было «Старинного бала», Никто не плясал, не ездили по улицам всадники на конях, закованных в серебряные латы, в память славных полководцев Янаканчи. Знаменитый черный Тапук не веселился по случаю рождества Христова. Берни, прижатый поборами судьи Монтенегро, решил отыграться – он повысил плату за прокат вещей. Праздников было столько, что Берни вовсе не снимал со своих великолепных коней серебряного наряда. В Янауанке же возгорелась новая мечта: Арутинго задумал нечто грандиозное – перескочить через год. «Надо просто ускорить ход времени, и больше ничего. Постараться промахнуть двенадцать месяцев – вот и год пролетел». Окрыленные надеждой встретить Новый год первого января, жители стали готовиться достойно отметить День всех святых. И что же? Удалось не только промахнуть год, а даже более того. Первого января 1962 года праздновали первое января 1963 года. Прошло девяносто дней, и донья Пепита Монтенегро, сгорая от нетерпения, пожелала отпраздновать еще один Новый год. Тогда снова ускорили ход времени, сократили месяцы, и через семьдесят три дня встретили 1965 год. По старым календарям не кончился еще 1963 год, а в Янауанке уже готовились к встрече 1979 года, составляли программу патриотического спектакля, посвященного столетию войны против Чили. Вскоре подошел к концу двадцатый век, начался двадцать первый. Неутомимые господа из Янауанки собирались продолжать так и дальше. Ни семейство Монтенегро, ни их приближенные, ни невольные приглашатели не понимали, что происходит. Земля тихонько подрагивала под ногами, и они думали, что это обычное землетрясение. И только через несколько «лет» догадались люди, что дело вовсе не в землетрясении. Причина – в безответственном ускорении хода времени. Как укушенный осой взбесившийся жеребец мчится без дороги, закусив удила, так время, подталкиваемое нелепыми распоряжениями доньи Пепиты, вышло из берегов, ринулось, обезумев, вперед, разлилось и бьется о красноватые скалистые склоны гор Астакото…

– Погода нам благоприятствует. Если небо все время будет ясным, мы кончим обмеры меньше, чем через месяц, – радостно говорил старый Эррера. – Как себя чувствует дон Кармен Хирон?

– Решил выпить рюмочку с Инженером.

– А наш топограф спал хорошо?

– Храпел всю ночь напролет, – со смехом сообщает Эпифанио Кинтана.

– Завтрак ему дали хороший?

– Бифштекс, яичницу, сыр, содовые галеты, кофе.

– Прекрасно!

Появляются солдаты, с ними – старый Хирон. Старик здоровается с главою общины. В глазах его угольками тлеет страх.

– Я не сержусь на тебя, дон Раймундо, за то, Что ты заставил меня ночевать в горах. Спасибо тебе. Этой ночью я вспомнил: в старину говорили, будто власти общины велели расставить на границах наших владений столбы через каждую лигу, пол-лиги и четверть лиги. Потом господа завладели нашей землей и вырыли столбы. Но есть меты, которые не вырыть.

– Пожалуйста, вспомни еще, старик.

– Остались меты. Они лежат на дне озера Серой Цапли. Наши деды спустили туда огромные камни, на которых высечены буквы «С» и «X» – Сан-Хуан, это имя носит наша община. Нынче вочью холод не давал мне слать, и я вспомнил еще… Над пещерой Интимачай есть скала, похожая на руку, на ней внизу, красным и желтым, написаны те же. буквы.

Старик заикается от волнения, он не в силах говорить больше. Чтобы успокоить его, дон Раймундо произносит ласково и почтительно:

– Вы наставляете нас на путь истинный, дедушка.

– Надо подняться на горный кряж Уачак. Там – красная земля, непроходимая в пору дождей. Там родится река Пукуш…

– Река Пукуш умерла, старик.