Любко Дереш - Голова Якова

10

К таким выводам можно было прийти, если б удалось узнать, о чем думал Яков, когда официантка поставила перед ними две чашки.

Матвей покосился на чашку брата. Кофе. Один. У брата – напиток из цикория.

– Что смотришь? Без кофеина.

– Что ты куришь?

– Безникотиновые, на травах, – бросил Яков, пуская дым с запахом сена. Шалфей, чабрец, душица. – Львовские. Когда вижу, стараюсь покупать все львовское.

Черный цилиндр, золотой мундштук и безникотиновые сигареты – по-господски. Все это шло к его френчу с драконами.

– Дай-ка сюда.

Яков бросил пачку брату. Тот закурил одну, затянулся и скривился.

– Как сухая солома. – И Матвей закурил свой «кемел». – Кофе без кофеина, сигареты без никотина… Телку резиновую еще себе найди.

Официантка, поставив им на стол пепельницу, исчезла. Она уже выслушала нотации за то, что долго не обращала на них внимания и тянула с меню. Брат хотел было крикнуть снова.

– Спокойно, она придет.

Матвей кивнул. Неторопливость сервиса вынуждала его сосуды сужаться, слизистые – пересыхать, а надпочечники – брызгать адреналином. А это, в свою очередь, приводило к увеличению количества лейкоцитов в крови и неизвестно к чему вело общий гомеостаз организма. Матвей понимал это и попытался овладеть собой.

Волна раздражения спала, и Матвею захотелось двух вещей: съесть чего-нибудь острого и трахнуть кого-нибудь твердого. Какую-нибудь твердую.

– Есть новая информация.

– Какая информация?

– О проекте.

– О том секретном проекте, о котором нельзя говорить?

– Тихо, не говори ничего. Да, о нем. Не говори никому о нем. И не пиши. Ни в и-мейлах. Ни по телефону. Категорически. Поэтому мы встретились. Они контактировали со мной и сделали предложение.

– У меня на это нет времени. И вообще.

– Не говори ничего! Не хочу ничего слышать! – Матвей хлопнул рукой по столу.

Яков бровью не повел.

– Говори.

– Им нужна симфония.

– Хорошо. Им нужна симфония. Что дальше?

– Симфония к открытию Евро две тысячи двенадцать. Но ни слова.

– Это великие темные отцы?

– Молчи! Это бабло. Это большое темное бабло.

– Большое темное апокалиптическое бабло.

– Это ради будущего.

– О каком будущем речь? В две тысячи двенадцатом конец света.

– Кто тебе это сказал? Твоя Майя?

– Зайди в Интернет, там об этом все говорят.

Брат забычковал сигарету и подкурил еще одну.

– Где эту дуру носит? Официантка! Маша!

Подбежала официантка.

– Пепельницу принеси.

Официантка потопала за чистой. Матвей испепелил ей спину взглядом.

– А ну назад.

Официантка замерла.

– Повернись, кому говорю… Это оставь. Принесешь чистую, тогда заберешь. Ты что, слепая? Я курю.

Официантка с полдороги вернулась и поставила пепельницу на место. Не прошло и ползатяжки, как она принесла чистую пепельницу, накрыла ей полную, протерла стол и поставила пепельницу перед братом.

Брат забычковал очередную сигарету и извлек из пачки новую. Закурил и откинулся в кресле. На лбу у него выступил пот. Брат ослабил узел галстука и расстегнул сразу две пуговицы сверху.

– Великие темные отцы хотят, чтобы эту симфонию писал ты.

Примерно так этот разговор Яков себе и представлял. Матвей предложит очередной «секс за деньги» перед владыками, ему станет противно, и он откажется, если не подавится. Поэтому отвечал словами, которые приготовил заранее:

– Есть масса других композиторов, которые сидят на хлебе и воде, они готовы взяться за такой проект на совесть. И, я уверен, сделают это талантливее. – Яков мысленно плюнул себе в лицо и утерся. – Почему я?

– Они слышали «Люцифера».

– «Люцифер» – говно. Это для лохов диджеев. Великие темные отцы должны слушать Пахельбеля и Арво Пярта, а не «Хит-FM». Я написал это на первом курсе.

– Значит, теперь в сто раз лучше напишешь.

Брат замолчал. Матвей снова грохнул по столу и выкрикнул слова проклятья так резко, что сразу несколько официанток выскочили из-за портьер.

– Такие люди не называют случайных имен. Они стучат в двери сильных мира сего. А ты, жлобина, пишешь озвучку для гоблинов. Сколько тебе за гоблинов заплатят?

– Я не жлобина.

– Знаешь, какую сумму они предлагают за симфонию?

– Догадываюсь.

– Ты не догадывайся, ты сюда смотри.

И брат набрал на своем айфоне несколько цифр.

– Это в евро?

– Нет, Вася, в рупиях!

– Перельман все же отказался от миллиона за теорему Пуанкаре. Знаешь, что он им сказал? «Зачем мне миллион долларов, если я знаю, как управлять Вселенной?»

– Ты не Перельман. Можешь не кокетничать.

– Евро упадет. Доллар упадет. Йена упадет. Все обрушится. Так написано в Библии. Сон Навуходоносора про колосса на глиняных ногах. Ты читал?

Матвей, скривившись, подавил отрыжку.

– Великие темные отцы говорят, чтобы ты насчет колосса не волновался. Не твоего ума дело, без тебя разберутся. Так что бери, пока предлагают.

– Не могу. В Европе за свои симфонии таких денег не получает даже Булез, – сказал Яков.

– Кто такой Булез?

– Булез – это бог. А я нет, – сказал Яков.

Именно тогда на лице Майи, которую Яков поставил себе на заставку мобильного, появился незнакомый номер.

Палец Якова рефлекторно потянулся к кнопке и принял вызов.

– Слушаю вас, – сказал Яков, глядя на Матвея.

11

– Папа умер, – сказал Яков Матвею после одноминутного разговора. – Час назад. Сердечный приступ.

– Как это – умер? Что значит – умер?

– Значит, забрали ямадуты. Тетя Галина только что сказала.

– Что ты мне втираешь, я с ним утром говорил. Не может такого быть.

– Матвей… Ты меня слышишь?

– Ну почему именно сейчас? – Матвей заслонил лицо руками и застонал. – Папа, ну какого хрена ты так?.. Не мог подождать?

Яков сидел молча. Руки сложил на коленях.

Брат открыл лицо и посмотрел на Якова.

– Ну вот.

Яков кивнул в немом согласии. Больше в ту минуту было нечего добавить.

– Младший знает?

Младший – Иван – был их третьим братом.

Яков кивнул.

Официантка с любезностью, свойственной этому заведению, спросила:

– Будете заказывать еще?

– Счет, пожалуйста, – сказал Яков.

Матвей принялся нажимать кнопки на своем органайзере.

– Два билета во Львов на сегодня, – при казал Матвей в органайзер.

Официантка уже отошла на шаг от стола, когда брат схватил ее за руку.

«О Боже, только не это». Снова у брата заскоки. Сейчас он скажет, чтобы официантка позвала администратора. Потом он выльет ведро говна на голову администратора. Потом он скажет, что официантка М. хамит клиентам, и прикажет, чтобы ее уволили. Через несколько дней он проверит, действительно ли официантку Машу уволили.

Разговор в приказном тоне с диспетчером авиакасс перерос в крик: