Катрин Лове - Потешный русский роман

Давайте оставим в стороне вопрос об «укорочении» русской прозы. Ограничимся (мы оба – Вы и я) констатацией факта, с какой легкостью некоторые люди в Вашей стране урезают куда более конкретные, чем язык, вещи, например поставки газа в разгар зимы. Вот уж что не требует развернутого анализа. Достаточно включить телевизор и посмотреть, как люди выбивают зубами дрожь от холода. Когда я вижу подобное, мне хочется стукнуть по «ящику», чтобы изображение снова стало черно-белым. Забыть, что на дворе 2009 год. Попытаться побороть свой страх.

Признаюсь честно, прогулки по широким петербургским проспектам и мысли о том, что Краков делает все, что нужно, не способны развеять мои страхи. А кстати, как обстоят дела с поисками Валентины? Не нужно щадить мои нервы, Юлия, расскажите все, что знаете, прошу Вас.

18 февраля 2009, 23:51

Стажер Краков создал отличную компьютерную схему передвижений Вашей подруги. Прилагаю ее к этому письму. На ней видна топография, озера, леса – все. Валентина И. часто останавливалась у местных жителей. Все они очень хорошо о ней отзываются. Она осматривала окрестности, задавала вопросы. О жизни людей, об истории поколений многих семей. Если верить Касперу – а ему можно верить, ведь его мать родилась в Сибири, – сибиряки любят поговорить. Ваша подруга часто задавала странные вопросы. Интересные, но непонятные. Например о старых и новых лагерях. Валентина И. хотела знать, остались ли в России политические заключенные. Те, у кого жила Валентина, проявляли осторожность и отвечали уклончиво. Во всяком случае, так они сказали стажеру Кракову. Кое-кто думал, что эта иностранка представляет некую группу, один из благотворительных фондов. Официально они оказывают гуманитарную помощь, а на самом деле собирают информацию. В последние годы богатые американцы посылали множество подобных людей в страны Восточной Европы и в Россию.

Кибила Николаевна Картофельникова, женщина, у которой жила ваша подруга, долго беседовала с Краковым. Она назвала Валентину И. простой и доброй душой. Сразу этого не скажешь, но по прошествии нескольких недель начинаешь понимать, что к чему. Госпожа Картофельникова считает, что Ваша подруга и правда пишет романы. Ее интересовали мелкие и вроде бы незначительные детали, а еще – романтические случаи, такие, как история этого политзека. Она любила рассматривать семейные фотографии, особенно старые, те, которые никого больше не интересуют. Она посещала места, не представляющие ни малейшего интереса и даже не отмеченные в путеводителях. Заброшенные заводы, недостроенные здания, разбитые дороги. Кибила Николаевна сказала, что гостья очень много читала и все время, днем и ночью, пила кофе, что очень ее удивляло. Кофе, как Вам известно, не является национальным русским напитком. А еще она задавала массу вопросов о словах. О корнях, приставках, суффиксах, новой лексике. Как говорит Краков, это крайне утомительно. Госпожа Картофельникова филолог по образованию. Понятно, почему Ваша подруга так надолго у нее задержалась.

Знаете, Жан, все сибиряки – потомки людей, попавших на эту землю неслучайно. И не по доброй воле. Они ничего не забыли, хотя никогда об этом не говорят. Они знают, что никто не хочет селиться в Сибири, и меньше остальных – русские, живущие за Уралом, никто, кроме китайцев, эти сегодня разбрелись по всему миру. Они делают работу, которую не желают делать русские, и занимаются торговлей. Но Ваша подруга – не китаянка, и люди поняли, что она не «делает дел». Им было трудно понять, почему приехавшая издалека иностранка ничем таким не занимается, не зарабатывает деньги, не участвует в экскурсиях в стиле «экстрим». Сибиряк по матери стажер Краков тоже этого не понимает. Уточню. Он не оспаривает утверждения, что Ваша подруга пишет романы, но говорит, что для этого не обязательно ездить в Сибирь. Скорее наоборот, нужно оттуда уехать. В истории нашей страны всегда случалось именно так. За одним единственным исключением. Великий русский писатель Чехов добровольно отправился на Сахалин и посетил каторгу. Но Антон Павлович был врачом, ученым, его занимали проблемы статистики и гигиены. В то время никого в России не интересовало, как условия содержания в исправительных учреждениях влияют на уровень смертности, сегодня это тоже мало кого волнует. Другие писатели примеру Чехова не последовали и тратить время на Сибирь не стали. Поступили они так потому, что выжили там и едва могли поверить своему счастью. Они писали, чтобы чувствовать себя живыми. Вернее, чтобы были живы те, кто придет после них. Они были кончеными людьми и осознавали это. Сибирь много раз убивала их. И потом, они были русскими. Стажер Краков на этом настаивает. Сибирь – русская проблема. Как и вся Россия. Краков говорит, что иностранец не путешествует по нашей стране, имея целью написать роман. Я передала Касперу то, что вы рассказали мне о Вашей подруге, то, чего Вы сами не понимаете. Он все внимательно выслушал. Но мнения не изменил.

Желаю всего наилучшего,

19 февраля 2009, 12:39

Дорогая Юлия,

Спасибо за предоставленную информацию. Я посылаю Вам отрывок из письма Валентины, который вряд ли поможет нам определить ее географические координаты, но наверняка заинтересует Вас. Прилагаю также начало текста, который, по словам Валентины, в роман не войдет.

Жан Либерман

Отрывок из письма Валентины

«…я много писала в последние дни, вот только не знаю, куда пойдут – или не пойдут – эти фразы. Придется поискать другой способ приступить к изложению основной темы. Больше всего меня интересует прибытие Ходорковского в колонию, его долгое путешествие по Сибири, открывающиеся ворота узилища… Столкновение времен в одном единственном образе. Старая история на-сдаивается на сегодняшнюю – в конечном итоге, одна и та же история, как если бы время закольцевалось. Ты веришь, что время по-идиотски циклично, Жан? Мне не дает покоя этот вопрос. Обо всем остальном могут рассказать лишь те, кого сюда привезли и заперли здесь насильно».

Отрывок из текста Валентины

Представим себе, что Михаилу Борисовичу Ходорковскому удалось сберечь свои очки в тонкой металлической оправе по пути в Сибирь. Придется именно «представить», поскольку ни одна хроника не сохранила для нас эту деталь. Кроме того, любой человек, глядящий вслед тому, кого увозят на каторгу, просто обязан желать, чтобы у страдальца остался хотя бы минимум удобств. Каждый из нас знает или может попытаться вообразить, каково приходится человеку в несчастье.

Очки это важно. Они необходимы развенчанному близорукому богачу. Безвестным беднягам тоже. Их сажают в фургон – всех разом. Бизнесмена доставили из Москвы самолетом. Нелепая идея! Лететь из Москвы, чтобы упрятать человека в забытой Богом сибирской дыре. Все остальные родились в здешних местах. Для них самолет не понадобился. Они будут много часов трястись в фургоне.