Катрин Лове - Потешный русский роман

Как я устал, Юлия, как устал.

5 марта 2009, 23:06

Жан, я передала Кракову Ваше пожелание, чтобы он продолжил поиски. Он досконально изучит ситуацию.

Я тоже очень устала от встреч со сбитыми с толку людьми. Все потеряли голову. Раньше они понимали, что нужно делать, куда идти. Раньше они были сильными мужчинами в надежном мире. А теперь не знают, в каком мире живут. Им страшно. Кажется, что планета взорвалась, но все устояло. Устояло, но развалилось на куски.

Что случилось, Жан? Что еще случится?

6 марта 2009, 12:13

Все предельно ясно, Юлия. Хотите знать, что будет? Я Вам скажу. Нас ждут бесчисленные страдания и несправедливости. Надолго ли, никому не известно. Потом к людям вернется самоуверенность. Это единственное, что можно сказать наверняка. Игрушку переделают, потом снова сломают и скажут, что сломали другие. Мы любим рассматривать детские фотографии, но так и не выходим из детсадовского возраста. Мы проводим всю жизнь в песочнице, Юлия. Завидуем красному ведерку соседа, плюем ему в лицо, вцепляемся в волосы. Говорим, смотрите, каким хорошеньким я был в детстве, но жестокая правда заключается в том, что мы теперь совсем не хороши и все время сидим на мели.

У нас снова пошел снег.

6 марта 2009, 23:52

Жан, возможно, я скоро вернусь в Санкт-Петербург. Не знаю, что со мной происходит. Боюсь все потерять. Все, что создала, мою работу, партнеров. Я чувствую себя трусихой. Я по натуре боец и сражаюсь, даже когда все потеряно. Но сейчас я боюсь испугаться, боюсь, как и все вокруг. Неужели я стала менее русской?

7 марта 2009, 08:16

В добрый час, Юлия!

Когда прилетает ваш самолет?

7 марта 2009, 12:42 Юлия,

Однажды Валентина написала мне из Сибири: «Боже, какже далеко отсюда до Европы!». Как бы мне хотелось донести до нее, что я чувствую то же самое, хотя нахожусь, в городе, построенном Петром Великим именно как «окно» в Европу.

Ничего не поделаешь, бывают дни, когда нам не хватает воздуха даже у распахнутого настежь окна.

Все это нисколько не умаляет моей решимости. Я жду Вас.

7 марта 2009, 22:14

Юлия,

Сегодня, во второй половине дня, я посетил Смоленское кладбище. Не представляете, как я сожалел, что Вас нет рядом. Я бы поддерживал Вас под руку, чтобы Вы не поскользнулись и не упали на обледеневших, залитых водой аллеях, поправлял бы Ваш розовый шарф, чтобы вы не простудились на ветру (ведь шарф был бы розовым, верно?). Я сказал бы, что все не так уж и печально, и не все решено. Я говорил бы о зиме, а не о том, как много вокруг могил, и отогнал бы ужас, пробирающий нас до костей. На кладбище полно бездомных собак, они могли бы напугать Вас, но я бы сказал, не бойтесь, я разберусь, и с черными птицами тоже, с ужасными черными птицами, которые долбят клювами землю в поисках пропитания. Мы бы заключили, что этим созданиям не до́лжно иметь ни имени, ни крыльев.

Потом мы заметили бы вдалеке пару с малышом в коляске, прогуливающуюся по ледяной покатой дорожке в верхней части кладбища «Остров Декабристов», на другом берегу реки Смоленки. Мы бы долго смотрели в их сторону, не веря своим глазам, боясь, что мужчина может в любой момент упустить коляску с ребенком, даже не вскрикнув, не взмахнув от отчаяния руками.

Правда в том, что я не знаю названий птиц и никогда прежде не видел тех, что расхаживали между могилами на Смоленском кладбище. Правда в том, Юлия, что я хотел бы вспоминать, как мы с Вами брели по заснеженным аллеям. Мне хотелось бы сохранить реальное воспоминание о том, как я поправлял Вам шарф, и о других вещах, которые позволили бы мне лучше понять Вас.

Ложь и правда. Вот в чем все дело. Нам часто приходится слышать, что правда и мужество неразделимы, а лгут только трусы. Не верю ни в то, ни в другое. Думаю, все дело в компоновке, и как тут правде тягаться с ложью? Заметьте, я нахожусь именно в той стране, где человеку легче всего прийти к подобному заключению. Я хочу знать, что случилось с моей подругой Валентиной. И жду, когда Вы вернетесь, Юлия, надеюсь на это, только тогда что-то изменится. Я жду Вас и пытаюсь ни о чем не думать, но мысли возвращаются – на чувственном уровне. Сколько мужчин и женщин было уничтожено в Вашей стране? Они не должны были принять безвременную и такую жестокую смерть. Что бы сталось с этими людьми, живи они в спокойной, предсказуемой стране? Что они могли бы сочинить, нарисовать, спеть? Как их забыть? Как жить, притворяясь, что веришь в эту длинную злосчастную скобку Истории, словно ничто из того, что здесь произошло, не легло печатью на сердце человека-зверя? Многие мыслители искали объяснения, причины, непредвиденные обстоятельства, искали, не нашли и продолжают искать. Желаю им удачи! Я же предпочитаю поэтов. Они умолкают, когда сказать больше нечего, и тогда наступает тишина. Остаются лишь отпечатки ног в грязи – палачей или их жертв, бог весть? Повсюду в мире людская механика ломала судьбы, и никому не было никакого дела до предназначения загубленных душ. Можно попытаться забыть об этом. Только не в России. Таковы чары этой земли, Юлия, и совершенное ею злодеяние. Здесь покоятся наши утопии, самые прекрасные из наших иллюзий, все они были похоронены, одна за другой, и лежат в могилах под слепыми и навсегда оглохшими небесами. Сегодня мы можем прикладывать ухо к стене, кричать, требовать отчета – никто нам не отвечает. Я готов биться об заклад, что, если бы призракам вздумалось подать голос, сегодня в их стонах было бы не больше смысла, чем вчера.

В Санкт-Петербурге идет дождь, а я жду вашего возвращения.

7 марта 2009, 23:36

Жан, мне хотят поручить одно странное дело, и я не знаю, стоит ли за него браться. Одному Богу известно, о чем в действительности думают люди, потому и доверять им нелегко. В большинстве случаев у них в голове нет ничего, кроме глупостей. Куда интересней, когда ими руководит ненависть.

Я знаю, Вы посоветуете мне вернуться. Стыдно признаваться, но я думаю об этом каждый день.

Если вернусь в Петербург, дадите мне прочесть роман Валентины?

8 марта 2009, 19:47

Юлия,

Сразу видно, что Вы не знаете Валентину и не представляете, как сильно она боялась этой поездки. Даже будь у нее такая возможность, она ни за что не послала бы мне весь роман целиком. Одному Богу известно, сумела ли она закончить работу.

Я все-таки сяду в этот поезд, Юлия. Я уже вижу, как состав медленно вползает в здание вокзала. Мужчина – он похож на меня – подбегает к торговцам, покупает цветы. Женщина кричит, что это безумие. На ней розовый шарф, она говорит, что гладиолусы не созданы для Сибири.