Юргис Кунчинас - Via Baltica (сборник)

Испортил все проклятый Карибский кризис: мы смотрели концерт художественной самодеятельности в местном клубе, а русские корабли на крейсерской скорости уже двигались к Кубе. Отец кусал губы и говорил матери: знаешь, если не ночью, то утром может случиться полная катастрофа. Как известно, тогда обошлось, но чубы затрещали у всех. Строительство затянулось, позабылось, ну ладно.

Все равно какое-никакое начало было положено. Это немного перекликается с передвижными предметами и явлениями, хотя они существовали до появления коммунистической догмы. Только я по глупости еще много чего не знал. Скажем, с передвижным (походным) алтарем я столкнулся только у Гашека, когда познакомился с фельдкуратом Кацем – он, оказывается, давным-давно пользовался этим сакральным приспособлением. И спустя многие годы я вычитал, что портативные алтари, с разрешения папы, приобретали средневековые рыцари, епископы и магнаты.

Кроме освоения целины, Хрущев устроил множество маленьких революций (например, позволил Межелайтису [22] заново создать «Человека», а Балтакису [23] издать «Чертов мост»). Все лило воду на мельницу коммунизма, и, если бы не военные, бюрократы и партийные скупердяи-коллеги Никиты Сергеевича, настал бы конец не только чахотке или чесотке. Мы бы, пожалуй, дождались чего-то похожего на коммунизм. Еще в армии один белорусский колхозник изложил мне свою, и довольно меткую, формулу коммунизма: чай, сахар, белый хлеб! Так вот. Этого мы бы, мы точно, достигли. А еще ведь летал Гагарин, выросли блочные города, ГЭСы. Невиданного размаха достигла химическая промышленность. Было много другого, прочно забытого. Например, передвижное кино.

Киномеханик бывал везде – в аулах, на флоте, на целине, в Карелии, да и в нашей родной деревне. Теперь, когда совсем развалился стационарный кинематограф, мое поколение вспоминает о передвижном как о чем-то романтическом, милом, сентиментальном. Огромные кинотеатры переделываются в сауны, универмаги, салуны. Но о чем сожалеть, если разрушено практически все, что было передвижного. Передвижные выставки помните? Тоже явление тех мечтательных лет – глубокое и успевшее укорениться. Соберет какой-нибудь Тарсис или Катарсис пятьдесят работ, добавит небьющуюся скульптуру, все уложит на грузовик – и вперед! И увидят по всей Литве: в клубах, библиотеках, цехах, ленинских уголках, больницах, повсюду, где имеются стены и не капает с потолка. И человек понимал, что изображено на картине! Пшеничное поле – оно и есть пшеничное поле, а не какое-то желтое – хорошо еще, если желтое! – пятно на холсте. Рука – это рука, а молоток – молоток. Многие сварщики, швеи и снабженцы, подняв глаза от общепитовского борща, впервые увидели настоящий холст, графический лист или статую, которая даже издали не походила на то, что эти люди наблюдали на кладбище.

Нечего издеваться. Какой бы чудовищной изгородью ни отделил нас Хрущев от остального мира, только благодаря ему мы стали ценить все передвижное и портативное. Портативные газовые плитки, передвижные зубосверлильные кабинеты, складные стулья, столы, буфеты, – все это вошло в наш быт и стало поистине фундаментальным. Человек был тоже передвижным, как в шахматах пешка, но это к слову. Партию больше заботили портативные пишущие машинки, портативные радиопередатчики и приемники. Если машинок и передатчиков никто никогда не видел в продаже, – то приемники, пусть и громоздкие, все-таки продавались вполне свободно, и разные голоса сквозь ужасный шум, грохот и скрежет пробивались к самым упорным. Откуда еще Стас мог узнать, что говорил Уинстон Черчилль? Еще до латвийских «Спидол» и «ВЭФов» появились приемники размером со средний портфель – носить их, правда, было непросто, но все же возможно. Такое чудо было не каждому по карману, зато обладатель мог повсюду и без усилий прослушивать сообщения о происках американских империалистов и западногерманских реваншистов, а также о великих успехах нашей прекрасной страны на земле, на море и в воздухе.

К явлению портативности я сегодня отнес бы жизнь в интернатах, на целине, в юртах, вагончиках, общежитиях. В подобных условиях невозможно привязаться к другому человеку, скудному скарбу, климату, инфраструктуре или иным неудобствам – ты живешь в постоянной готовности к переселению и потому не заботишься о собственном и чужом обустройстве, не тянешься к свежим знакомствам, не зачинаешь новую жизнь и не скорбишь о соседской смерти; думать о вечности, верить в загробный мир было непопулярно, мода потом вернулась, но с опозданием… Идею портативизма весьма оживили коллективные огороды, тут тоже многое было от передвижек. Из человеческого сознания почти удалось вытравить мерзкое чувство собственничества: это моя жена. Почему непременно твоя? И моя! Это мои дети. Дети – собственность государства! Их кормят, растят, обучают стрелять, обрабатывать раны и шить бушлаты. Мой сад. Гнусное заблуждение. Сад – коллективная собственностей что бы в нем ни произрастало: ягоды, овощи, даже картошка, – это всеобщее достояние! Мало, что ты их вырастил! А кто тебе сшил ботинки и шапку? Для тебя рубят уголь, для тебя обтачивают болванки, даже в тюрьмах люди сидят за твои грехи! Так и ты будь любезен молчи, если прохожий подберет яблоко, выкопает морковку или сорвет гроздь твоего кислого северного винограда. Рот ты откроешь только тогда, когда затупятся его железные зубы.

Когда человеку шестнадцать или семнадцать, он все еще глупо верит, что многое в этом мире возникло и возникает обязательно вместе с ним: оросительные каналы, телевидение, газовые баллоны, даже водопровод… Какое разочарование обнаружить, что водопроводом пользовались еще римляне, а тебе приходится воду таскать из колодца и поливать огурцы, от которых не будет прока, или томаты, которые после первого ливня почернеют и неизбежно сгниют.

Конечно: космос, ракеты, собачки в скафандрах, потом Гагарин – все это правда, тут не поспоришь… А кафе-автоматы? Я свято верил, что их изобрел Хрущев. Ну, может быть, подглядел у французов или американцев. Лишь спустя четверть века, читая роман Юнгера об Иностранном легионе, я осознал, что таких кофеен, где опускаешь в щелку жетон и взамен вылезает тарелка супа, бокал вина, салат или бутерброд, в Европе было полно еще до Первой войны. Или столовые самообслуживания – светлое чудо туманной юности! Если так, Передвижные Rontgenовские установки тоже существовали давным-давно? Только автобусы были тогда не такие длинные и могучие?

Если вспомнить, недостатки и упущения тех времен тоже были вполне портативными – вечно временными. Кое-кто и сегодня думает: если бы не евреи, церковники, империалисты, коммунизм обязательно был бы построен! Конечно, многим пришлось бы скрипеть зубами, тюрьмы вновь переполнились, ну и что – во все времена хватало выродков, отщепенцев, тунеядцев, дегенератов, пьянчуг, инвалидов и ворчунов! Разве место таким в коммунистическом обществе? Разве такие станут чтить Кодекс, если родные из Америки или Израиля шлют им мыло, иголки, шоколад и шевиотовые отрезы? Эти грязные мелочи помешали построить великое здание. Зато искусство – в первую голову литература и живопись – успело его не только создать, но и достойно украсить. Художникам, несомненно, за это щедро воздали; созидателям, ясное дело, а не отдельным нытикам, осквернителям и бездарным слюнтяям.

Сегодня легко чернить Никиту Сергеевича Хрущева. Правду сказать, никто его не чернит, хватает других забот. Все меньше тех, кто помнит его эпоху, хотя они еще есть, есть! Только не помнят или делают вид, что не помнят, как ели густой гороховый суп в санаториях, трудовых лагерях, как пили шампанское или кагор на курортах, как плавали на байдарках и брали с песней Военно-Грузинскую (Осетинскую?) дорогу! Безо всяких виз они могли путешествовать до самого Тихого океана, где многие навсегда остались по собственной воле. Кто из граждан Литвы мог стал бы сегодня упоенно изучать фольклор народностей Севера или исследовать в Ташкенте литовско-узбекские литературные связи? Никто.

Читать дальше