Башир Керруми - Красная пелена

Несколько дней спустя я предложил своему соседу, увлекавшемуся шахматами, сыграть со мной. Он разгромил меня примерно за полчаса.

– Голова у тебя работает как надо, – под конец сказал он, – но тебе надо больше тренироваться. Учи комбинации! Без этого хорошим шахматистом не станешь.

Его слова вселили в меня надежду. Я был готов к встрече с Шарлиной.

На следующее утро, зайдя в столовую, я обнаружил за столиком Шарлину. Она завтракала в компании трех моих знакомых, и я к ним присоединился. Ребята обсуждали книгу, которую Шарлина предлагала почитать на очередном вечере. Мне очень хотелось принять участие в разговоре, но я напрасно напрягал мозги – в голове не было ни единой связной мысли. И тогда я просто спросил, можно ли мне записаться в шахматный кружок.

– Конечно, – удивленно ответила Шарлина. – Но как вы будете играть? Вы ведь незрячий.

Я объяснил ей, что существуют специальные шахматы для слепых и что у меня как раз есть подходящий комплект. Я даже растолковал, чем эти шахматы отличаются от обычных. Мои слова ее не убедили, но хотя бы вызвали интерес. Окрыленный, я продолжил:

– Мне хотелось бы поделиться с вами своими соображениями по поводу фигур и правил игры. Я давно заметил, что пешки похожи на некоторых людей, ограниченных не только в свободе передвижения, но и в собственных способностях. А вот слон ходит по диагонали, как бы бросая вызов прямолинейности. Конь ходит буквой Г – так поступает человек образованный, но вынужденный держать себя в узде. Единственная по-настоящему свободная фигура – это ферзь. Он может двигаться в любом направлении и на любые расстояния. Зато король… Вроде бы он имеет возможность пойти куда угодно – вперед и назад, направо и налево, но всего на одну клетку. Он одновременно и свободен, и беспомощен…

– Шахматы, – ответила Шарлина, – отражают реальную действительность. И ваши наблюдения очень точны. – Она чуть помолчала и добавила: – Теперь я буду звать вас нашим доморощенным социологом!

Тогда я еще не знал, что такое социолог, но ее ответ мне понравился.

Мы договорились встретиться на следующий день. Это был невероятный день – легкий, многообещающий и в то же время безмятежный.

Первая же партия, сыгранная с Шарлиной, заставила меня серьезно усомниться в собственных умственных способностях. Конечно, я ведь и понятия не имел, что существует целая наука шахматной стратегии и тактики! И пятнадцати минут не прошло, как она объявила мне мат.

Я испытал жестокое разочарование. От стыда я не знал куда деваться. Шарлина догадалась по моему лицу, что я чувствую, и предложила дать мне несколько базовых уроков. Мы разыграли еще одну партию, в которой она объясняла каждый ход. Признаюсь, я почти не вникал в смысл ее слов, завороженный звуком ее голоса.

Под конец она сказала:

– Вы первый незрячий, готовый сражаться за шахматной доской со зрячим противником. Для этого нужна большая смелость. Но если вы и в самом деле хотите научиться хорошо играть, вам надо записаться в клуб.

– Но я не знаю, где его найти, – с притворной грустью произнес я, надеясь, что она предложит мне свой.

Так и случилось. Шарлина пообещала записать меня в свой клуб любителей шахмат. Забыв про свой позорный провал, я купался в счастье – теперь я смогу видеться с ней регулярно.

Прошло несколько месяцев.

Занятия в шахматном клубе подвергли мою память суровому испытанию. Но у меня имелся мощный стимул к успеху. Я не только мечтал добиться расположения Шарлины; я хотел стать своим среди серьезных шахматистов. Теперь я больше не проигрывал новичкам, а иногда мне даже удавалось закончить вничью матч с закаленным противником.

Постепенно моя новая жизнь – жизнь слепого – приобретала более упорядоченные формы. Я научился пользоваться белой палкой. У меня развилось чувство направления. Для человека, способного видеть, передвижение в темноте – непосильная задача, но для меня оно стало частью повседневности.

Я один ходил по улицам, один ездил в метро. Чтобы не пропустить нужную станцию, я считал остановки.

Однажды я решил, что пора расширить список маршрутов, и предпринял поездку на поезде.

Та самая девушка, которая устроила сбор денег мне на пишущую машинку, на Рождество пригласила меня в гости. Она жила в городе на востоке Франции. Готовясь к путешествию, я попросил одного приятеля рассказать мне, как добраться до вокзала.

– Садись в метро. На станции «Монпарнас» сделай пересадку на Четвертую линию. Проедешь двенадцать остановок, и ты на Восточном вокзале. Там есть выход прямо из метро.

Я еще никогда не выходил на улицу с палкой в одной руке и чемоданом в другой. Шел я медленно, чтобы ни на что не наткнуться, и часто останавливался, спрашивая у прохожих дорогу. Примерно каждый третий охотно давал мне нужные разъяснения, и вот так, двигаясь с черепашьей скоростью, я в конце концов добрался до нужной платформы.

Шагая по перрону, я вдруг почувствовал справа от себя некое массивное тело, а слева – пустоту.

Следовательно, поезд стоит с правой стороны, рассудил я. Мне надо дойти до края платформы и найти дверь любого вагона. Я пошел вперед, постукивая палкой, но не сделал и шага, как палка провалилась в пустоту. Я замер на месте, окоченев от страха. Еще бы чуть-чуть, и я шагнул бы в пролет между вагоном и платформой. Я стоял и стоял, не в силах шевельнуть ногой. Вспомнилось, как я упал на рельсы метро… Воображение дорисовало эту картину, расцветив ее ужасными деталями. Меня окатило холодным потом.

Я заставил себя собраться с духом и отдал себе мысленный приказ: «Успокойся! Сядь на чемодан. Отдохни». Я так и сделал. Затем сказал себе: «Ты сидишь на платформе, значит, на рельсы точно не упадешь. К тому же поезд стоит. Тебе осталось совсем немного – найти дверь вагона».

Я поднялся и пошел вдоль перрона, обшаривая палкой стены вагонов в поисках отверстия. Через несколько метров палка провалилась в пустое пространство. «Ну вот, – обрадовался я, – это дверь». И я принялся водить вокруг себя палкой в надежде обнаружить ступеньку. Но палка уходила вниз, не встречая препятствия. Никакой ступеньки не было и в помине! Меня снова окатило волной страха, но я сумел взять себя в руки, сообразив, что стою напротив места стыка двух вагонов. И страх мгновенно обернулся злостью на себя и на целый мир.

Я чувствовал себя беспомощным, никчемным существом. Мне вдруг захотелось прямо тут, не сходя с места, умереть. Я стоял и не двигался, поддавшись отчаянию, поднимавшемуся из глубин сознания. Я уже был готов развернуться и вернуться в общежитие, махнув рукой на поездку.

В это время рядом со мной раздался шум раздвигаемой двери и зазвучали детские голоса. Очевидно, дети садились в поезд. Я сосредоточился, стараясь определить направление звуков. Дети перекрикивались достаточно громко, и я, шагая на эти звуки, благополучно добрался до вагонной двери и сел в поезд. Я ощущал себя в полной безопасности, но был совершенно деморализован.