Джордж Сильвестр Вирек - Обнаженная в зеркале

Заинтригованный, что ещё она сочинит, Адам сделал вид, что Стелла его убедила.

– Что случилось потом?

– В то время как некоторые пары продолжали кружиться в танце в бальном зале, мы нашли уединённый павильон в парке. Не было произнесено ни слова. Тяжело дыша от возбуждения, Дон Жуан скинул верхнюю одежду и привлек меня к себе. Наши губы соединились, тела сплелись.

Я предвкушала долгую ночь любви. Сладострастное напряжение стремительно нарастало, как вдруг я услышала шаги. Сердце у меня оборвалось, я закричала от ужаса. Это был мой отец, губернатор. Он выбрал то же укромное место для рандеву с донной Эльмирой, фрейлиной королевы.

В мгновение ока он обнажил шпагу. Дон Жуан схватил свою, которая лежала рядом на скамейке. В последовавшем коротком поединке шпага Дон Жуана пронзила сердце моего отца. Великий любовник натянул штаны и исчез в ночи. Я уговорила Эльмиру вернуться на бал, словно ничего не случилось. Однако, в конце концов, она проболталась. Анна была безнадежно скомпрометирована…

– Каким образом Дон Жуану удалось избежать наказания за убийство губернатора? – спросил Адам.

– У семьи Тенорио были, что называется, «связи». Дон Жуан легко отделался – был сослан в Неаполь. Там я встретила его во второй раз.

– Что? Вы снова встретились?

– Но ведь тогда нам помешали… На этот раз я была Изабеллой, герцогиней Неаполитанской. К тому времени Дон Жуан уже, как сказали бы сегодня, «поимел» 1003 женщины. Его рекорд возбудил моё любопытство. Его же влекла ко мне моя репутация. Меня называли «неаполитанской ведьмой». Имея много любовников, я была привередливой.

Как и в первый раз, Дон Жуан прибег к обману. Видимо, это входило в его технику обольщения и придавало пикантность любовным приключениям. На это раз он пришел, завернувшись в плащ, украденный его слугой у одного из моих любовников. Как и в прошлый раз, я притворилась, что ему удалось меня обмануть. Лишь в будуаре он открыл свое лицо.

– Дон Жуан! – воскликнула я в притворном удивлении.

Мне даже удалось покраснеть. Он целовал меня и вёл искусительные речи. Потом он скинул с себя одежду. Истинный любовник сначала раздел бы женщину…

«Я бы именно так и сделал», – хотел сказать Адам, но слова застряли у него в горле.

– Затем он раздел меня; его ловкие руки успели попрактиковаться на 1003 женщинах. Потом подвёл меня к большому зеркалу. В его глазах вспыхнуло желание, когда он рассматривал наши отражения. Должна признать, это было красивое зрелище. Он был прекрасно сложен. Никаких недостатков…

– Значит, ты, в конце концов, получила то, что хотела?

– Нет. Интуиция подсказывала мне, что больше всего его возбуждало собственное стройное тело, а не моё.

– Дон Жуан страдал нарциссизмом?

– Это было за несколько веков до Фрейда, – заметила Стелла. – Тем не менее, Дон Жуан почувствовал, что я заметила, какое удовольствие он получает от того, что разглядывает себя. Он попытался исправить впечатление, подхватив меня и бросив на постель. Но я не испытала ни экстаза, ни даже прилива страсти. Я не могла забыть, что Дон Жуан влюблён в себя – не в меня!

Он волочился за всеми женщинами, которые оказывались поблизости, – от королевы до служанки, – чтобы в очередной раз доказать свою мужскую силу. Сами женщины его мало интересовали. Именно охота на женщин, а не сами женщины, поддерживала огонь его страсти. Неразборчивость в средствах делала процесс соблазнения не таким скучным…

– Мне кажется, ты несправедлива, – возразил Адам. – В каждом мужчине заложен инстинкт охотника. И Дон Жуан не был исключением.

– Возможно. Но конечная цель мужской охоты – женщина.

– Необязательно женщина, но – женщины. Разнообразие придает любви особую пикантность, – заявил Адам, припомнив статью по вопросам секса одного итальянского исследователя.

– Мужчина, – возразила Стелла, – может любить более одной женщины одновременно. Однако настоящий мужчина получает больше удовольствия от одной женщины, чем Дон Жуан от 1003.

– А что случилось с Дон Жуаном в старости? – спросил Адам, вновь делая вид, что принимает рассказ Стелы за чистую монету.

– Вскоре после нашей встречи в Неаполе его не стало. Барселона была последним пунктом его любовного паломничества. Он умер в публичном доме.

В этот момент в каюту вошел, двигаясь с кошачьей грацией, молодой, смуглолицый итальянец в голубой униформе. Это был Феликс. Он подал Стелле поднос с несколькими радиограммами. Та вежливо поблагодарила его, в голосе звучали ласковые интонации. Адам с любопытством взглянул на неё. Неужели этот пышущий здоровьем молодой стюард мог заинтересовать «богиню»?

АДАМ ГРИНЛИФ ворочался в постели. Ни мягкие подушки, ни нежное покачивание корабля на волнах не могли погрузить его в сон. В крови пылал огонь. Он порывисто сбросил с себя покрывало и уставился в темноту. Комната, казалось, была наполнена видениями прекрасных женских тел, однако все их контуры и черты лица вскоре слились в образ Стеллы. Её тело, от которого исходило сияние, манило и влекло Адама, но когда он протягивал руки, видение исчезало.

Кусая губы, он устало откинулся на подушку. Была ли Стелла авантюристской? Или, действительно, в неё перевоплотились все те страстные женщины, о любовных приключениях которых она так убедительно рассказывала? Может, она действительно была Венерой, в дурном, садистском расположении духа?

Впрочем, всё это, конечно, чушь или сумасшествие. Она всего лишь красивая, умная, образованная женщина, которая развлекается таким причудливым образом. С какой целью? Чем это всё закончится? Удастся ли ему в конце концов покорить её?

Страсть пульсировала в венах. Куда подевался его самоконтроль? Его мужское превосходство? Его циничное отношение к женщинам?

На корабле были и другие женщины, которых он мог бы заполучить, лишь поманив пальцем. Сам он иногда цинично называл любовь «психозом». Его влечение к Стелле – это «сердечный психоз», подумал он. Однако никакой самоанализ не мог вернуть ему спокойствие.

Должен же быть какой-то способ завоевать её… Может, нужны какие-то особые слова, необычные подходы, экзотические ласки…

Адам копался в своей памяти, пытаясь припомнить самые фантастические любовные позы; и с этими мыслями он, наконец, забылся тяжёлым, беспокойным сном.

Он проснулся от лёгкого прикосновения и вздрогнул. Открыв глаза, он увидел Феликса. Молодой, смуглолицый стюард смотрел на него с улыбкой, почтительной и в то же время чуть ироничной.

«Прошу прощения, сэр… Я дважды постучал, но никто не ответил, и я вошел…».

Испытывая лёгкое смущение, Адам, подобно своему тезке в раю, прикрылся покрывалом, словно фиговым листком.