Стивен Вулф - История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

Глядя на спящую у моих ног Комет, я старался забыть, что это нежнейшее существо заставляли бегать, издевались над ним, морили голодом и в итоге выбросили. Я не знал, сумеет ли собака адаптироваться к новым условиям, но готов был сделать все, чтобы она постепенно с этим справилась.

Апрель 2000 года. Аризона

Когда я только привел Комету домой, меня заботило, сумею ли приучить ее к коммуникабельности. Но оказалось, что уроки следует давать не ей, а мне. Собака испытывала живой интерес ко всему, что ее окружало: пейзажам, звукам, запахам и людям, каких мы встречали во время прогулок. Я, все последние месяцы культивировавший жалость к себе и пребывавший в одиночестве, отвечал на приветствия коротким кивком. Комета же вела себя по-иному. Не бросалась в порыве чувств, как мои ретриверы, а подходила, словно хорошо воспитанный иностранный дипломат. Сначала оглядывала издалека, давая соседу шанс оценить изящную собаку и ее менее изысканного хозяина. Вскоре любопытство побеждало, и она с присущим борзым достоинством приближалась к человеку и смотрела на него такими большими пытливыми глазами, что тот умилялся. Не прошло и недели, как я сошелся с соседями, которых прежде игнорировал.

Я познакомился с Биллом и Яной. Хотя мой задний двор примыкает к их заднему двору, я решил, что не стану вступать в продолжительные разговоры. Но вскоре после появления у меня Кометы, когда она ликующе совала нос в десятки кротовых ходов на соседнем свободном участке, Билл окликнул меня:

– Это ваша новая собака?

Я еще не излечился от приступов мрачной жалости к самому себе, однако и не был настолько невоспитан, чтобы ограничиться кивком и повернуться спиной. Разве можно судить Билла за то, что ему захотелось познакомиться с Кометой? И уже скоро я выпивал и выкуривал с ним сигару в его патио, а потом принимал приглашения Билла и Яны пообедать с ними.

Я был доволен, что Комета привыкала к новому месту, особенно после того как наслушался пугающих рассказов о других взятых из питомников борзых. Они не могли переносить звуков реального мира. Подобно глухому, которому восстановили слух, их мучил натиск повседневного шума. А картины окружающего мира приводили в волнение и заставляли прятаться, забиваясь в темноту, или убегать. Были борзые, не знавшие, как общаться с другими собаками или детьми, – не умели легко войти в их компанию.

Самые печальные истории были о борзых, которые убегали, но не потому, что хотели сами, а просто их что-то вынудило. Эта собака способна за полмили различить движущийся объект, и если видит кошку или белку, немедленно срабатывают ее усиленные воспитанием на кинодроме охотничьи инстинкты. Если ее не удерживает поводок или забор, она срывается с места и будет бежать до тех пор, пока не выдохнется. После чего у нее не остается сил и не хватает умения найти дорогу домой, и собака теряется. Ситуация усугубляется тем, что борзые не привыкли к уличному движению и не понимают, какую опасность представляют машины.

Вероятно, у Кометы не было подобных проблем, поскольку она успела постепенно привыкнуть к нормальной жизни, – перед тем как я взял ее к себе, собака несколько месяцев провела на ранчо. А у меня жизнь текла, мягко говоря, размеренно: не было ни других взрослых, ни детей, и ничто не осложняло заведенный порядок. В общем, собака легко и охотно сходилась с соседями.

Но больше всего меня удивило, как мало усилий требовала дрессировка Кометы. Я привык приучать собак к дисциплине и выполнению команд. Таким образом собаки понимают, чего от них хотят и какого требуют поведения. Комета же воспринимала все интуитивно. Наблюдала, как ведут себя люди и особенно я. Через несколько дней, к своему огромному удивлению, я обнаружил, что собака продолжает наблюдать даже в те минуты, когда мне кажется, будто она спит. Скорость борзых требует огромных затрат энергии. Эти собаки не бегуны на выносливость, которые полагаются на свою жировую прослойку в качестве дополнительного запаса топлива. Для борзых единственный способ накопить энергию для решительного броска – отдыхать все время, пока не бегут.

Но отдыхать не означает спать. Несколько дней Комета тайком подслушивала, как я говорю по телефону с друзьями и соседями, и научилась по интонациям определять, в каком я настроении. Если приказывал на прогулке: «Рядом!» – она знала, радуюсь я ее веселью или мне от напряжения больно. Если больно, собака не торопилась и терпеливо шла со мной. Спокойное поведение Кометы явилось для меня приятным отличием от суетливости ретриверов и их милых, однако утомительных попыток постоянно обращать на себя внимание. Комета всегда, даже на отдыхе, оставалась настороже, но лаяла редко. Казалось, будто это кошка в собачьем теле. Она постоянно наблюдала за мной и оценивала мои способности к обучению.

Но стоило мне вообразить, что она замаскированный гуру, способный чувствовать мое настроение и наделяющий меня мудростью веков, как Комета напоминала, что она в первую очередь и прежде всего собака. А большинство собак обожают детей. И когда Комета познакомилась с рыжеволосой соседской девчушкой Эмили, у них возникла любовь с первого взгляда. Установилась особенная связь – они тыкались друг в друга и говорили на собственном собачье-детском языке, а я в это время плелся с другого конца поводка. Не прошло и нескольких дней, как мы заключили сделку: три раза в неделю Эмили будет выгуливать Комету, мне же оставалось лишь платить ей жалованье.

Перед первым выходом я попытался рассказать восхищенной десятилетней девочке об уникальных свойствах беговой собаки.

– Борзых воспитывают так, чтобы они преследовали все, что от них убегает, особенно животных.

– Понятно.

– Если где-то в квартале отсюда она заметит движение, то сорвется с места как ракета, поэтому поводок надо держать очень крепко.

– Ясно.

– В отличие от других собак борзая не умеет искать дорогу домой и может потеряться.

– Ну, мы пойдем?

Усмехнувшись, я кивнул. Девочка выхватила у меня поводок и направилась к двери.

– Мы скоро вернемся.

Ее слова растаяли в возникшем вихре: Эмили еще не успела пристегнуть поводок, как собака выскочила в открытую дверь. Девочка охнула. Комета исчезла. Я в волнении ковылял по переулку, выкрикивая ее имя. К моим отчаянным поискам присоединились соседи. Из-за заборов позади участков раздавались крики: «Вот она! Бежит туда!» Но что значит «туда», если скорость собаки сорок пять миль в час – мелькнула, и нет!

Через час я вернулся домой. Нервничая, взял с кухонного стола ключи и направился в гараж. Продолжу поиски на машине. Ночь предстояла долгой.

Я уже собирался покинуть дом, но тут мое внимание привлекли черные уши, торчащие над треугольной продолговатой головой. Комета стояла на улице и смотрела сквозь раздвижную экранную дверь. У нее было такое удивленное выражение, словно она спрашивала: «Куда это ты запропастился?»