Хилари Бойд - Четверги в парке

– «Едет, едет паровоз», – стала она напевать, пока они шли по Хорнси-Лэйн под лучами горячего майского солнца, и ждала, когда Элли подхватит. – «Две тюбы и сто каесь», – пропела девочка, ее панама раскачивалась из стороны в сторону, – «Масинистом рыжи песь». – Джини улыбнулась, радуясь всем сердцем и не имея ни малейшего желания поправлять ее.

Когда они дошли до ворот Прайори-парка, ей пришло сообщение: «Идете? У нас клубника» .

Клубника на день рождения. Она решительно убрала мобильный обратно в карман своих хлопковых брюк.

– Джин, смотри, смотри, – показывала куда-то пальцем внучка.

– Песочница… ты хочешь в песочницу? – спросила Джини, посмотрев в ту сторону.

Элли кивнула.

– Ведерко, – она показала на ведерко, забытое кем-то в песке. – Оранжевое ведерко… песок плюх-плюх.

Она принялась сгребать песок руками и бросать его в ведерко, потом опрокидывать его. Так она играла какое-то время, пока не появился маленький мальчик, который выхватил у нее ведерко.

– Мое, – заявил он, но Элли не отпускала голубую дужку.

– Джин… нет… не его ведерко… мое, мое, – Элли разрыдалась, когда мальчик, наконец, вырвал у нее из рук свое оранжевое ведерко. Она долго не успокаивалась, раскраснелась и вспотела, ее светлые локоны прилипли ко лбу, песок хрустел между пальцами и облепил ее голые ножки.

– Мороженое, – объявила Джини радостно, но на сердце было тоскливо. Она все оглядывалась по сторонам в нелепой надежде увидеть Рэя.

– Плохой мальчик, – продолжала жаловаться Элли, ее карие глаза блестели от гнева. – Он забрал мое ведерко.

– Это было его ведерко, – убеждала ее Джини. – Мы принесем твое ведерко в следующий раз, – добавила она, понимая, что двухлетнего ребенка этими словами не утешишь.

Они сидели на скамейке, пока Элли аккуратно ела ложечкой шарик шоколадного мороженого в бумажном стаканчике, – невыносимо медленно. К тому времени, как она доела, на ее маленьком личике «выросла» шоколадная борода.

– Еще? – спросила она с надеждой в голосе, протягивая Джини пустой стаканчик.

Джини рассмеялась.

– Нет, дорогая, одного вполне достаточно.

– А где Дин? – спросила девочка, и вдруг начала икать. – У меня никота, – объявила она, улыбаясь во весь рот.

– Он не смог сегодня прийти.

– А… Дин играл со мной, – сказала она, а когда Джини не ответила, продолжила. – Джин, Джин, Дин играл со мной. У меня ножка заболела, когда он попал в меня мячом.

– Да, дорогая, но теперь твоя ножка в порядке, правда?

Элли посмотрела на нее с сомнением и подняла подол юбки, чтобы показать невидимую рану.

– Ножка заболела, как у папы, когда он был маленькой девочкой.

– Маленьким мальчиком, – поправила Джини, улыбаясь.

Она посадила внучку к себе на колени и бережно вытерла мороженое с ее лица влажной салфеткой. Элли вырывалась и визжала, но Джини справилась. А потом просто прижала к себе это крошечное теплое создание, убирая влажные волосы с ее лба. Мысль о том, что кто-то мог причинить ей боль, сводила ее с ума. Алекс поступил мерзко. А, может, он действительно решил, что его дочь обижают?

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Как только Джини вошла в дом, Джордж вскочил со стула на террасе и, ликуя, вбежал на кухню, долговязый и неуклюжий:

– Я нашел дом, – сказал он, размахивая распечаткой с характеристиками дома прямо перед ее лицом.

Джини достала очки для чтения. Дом оказался шикарный, раньше там жил приходской священник, расположен на краю Блэкдаун-Хиллз, с пятью спальнями, маленькой столовой и так далее.

– Он идеальный, по всем параметрам, и за него недорого.

– Прекрасно. – В тот момент Джини было все равно, где жить, – хоть на Внешних Гебридах. По крайней мере, переехав, она будет далеко от Рэя. Он прислал еще два сообщения, на которые она не ответила: «Что случилось? Ххх» и «Скажи что-нибудь! Х» .

– Ты только подумай, как это замечательно – быть за городом в такую жару, – говорил Джордж, обмахиваясь стопкой распечаток, как веером.

– Так жарко бывает только в начале мая, дня два, не больше, раз в десять лет. Ради этого не стоит переезжать в Дорсет, – заметила Джини.

– Сомерсет… этот дом на границе между Сомерсетом и Девоном. Налить тебе чего-нибудь? Ты выглядишь убитой.

Он принялся внимательно разглядывать ее, так что ей пришлось отвернуться.

– Я приготовил холодный чай.

Джини кивнула.

– Иди отдохни на террасе, старушка, я все принесу.

Его забота только раздражала Джини. Она знала, откуда это. С того вечера после праздника он обращался с ней так, будто она сделана из стекла.

– Я добавил мяту. Как Элли?

– Хорошо… как всегда, прелестная.

Она рассказала ему про мальчика и ведерко, и они вместе посмеялись.

Вот так и будет всегда, подумала она, попивая чай, ничего больше, никого больше.

– Джини, – Джордж принял серьезный вид, – этот переезд… ты теперь уже не против, правда?

Джини пожала плечами.

– Просто я подумал… я подумал, это наш шанс. Понимаешь, уехать от всего и начать новую жизнь.

– Что плохого в нашей жизни, Джордж?

Джордж почувствовал облегчение.

– Ничего… хорошо, что ты так думаешь. Но ты только представь себе, насколько лучше было бы жить здесь, – он показал на фотографию.

– Ты еще не видел дом: наверняка, он стоит на краю обрыва.

– Что ж, можно выбрать другой, – улыбнулся Джордж ободряюще, и ей отчаянно захотелось разделить с ним его радость, перестать быть старой занудой, действительно хотелось… чего?

– Я собираюсь посмотреть его в субботу. Поедешь со мной?

– Суббота – самый занятой день в магазине.

Джордж помрачнел.

– Тогда в воскресенье. Перенесу на воскресенье.

– Хорошо… Пойду наверх, хочу принять прохладную ванную.

Солнце клонилось к закату, и жара наконец стала отступать. Обернувшись, прежде чем подняться наверх, она заметила умоляющий взгляд мужа, но она не нашла слова – по крайней мере, искренние – могущие утешить его.

На следующий день она приехала в магазин пораньше. Она собиралась на встречу с Тони, своим бухгалтером, и ей надо было забрать кое-какие документы. Уложив бумаги в кейс, она подняла глаза и подскочила как ужаленная. Рэй прижимался лицом к стеклянной двери магазина.

– Черт возьми, ты напугал меня, – выругалась она, открывая дверь.

Рэй рассмеялся.

– Хорошо, хоть ты жива, – сказал он.

Наступило молчание.

– Джини?

– Слушай, я опаздываю. Мне пора.

Рэй смотрел на нее, недоумевая.

– В чем дело? Что-то случилось?

– Я больше не могу видеться с тобой, – пробормотала Джини, не находя в себе сил смотреть ему в глаза.

– Ясно… – протянул он. – Ты скажешь, почему?

Он стоял абсолютно неподвижно прямо посреди магазина, скрестив руки на груди, и молча наблюдал, как она собирала бумаги, разбросанные на прилавке.