Колум Маккэнн - ТрансАтлантика

Порой все это напоминало игру в прятки на одного. Открываешь дверь – вот ты где. Снова досчитай до двадцати. Кто не спрятался, я не виноват. Беги и прячься. Сделай вид, будто не знаешь, где сидишь.

В детстве, в уотервиллском домике он так играл с братьями. Прятался в чулане под лестницей, где мать хранила инжир в банках. Знакомый запах. Шеренги банок на полках; его личный маленький Ливан, тесный и опрятный. Из коридора, проясняя тьму, тянулась узенькая полоска света. Он забирался в угол под стеллажами, ждал, когда найдут. Братья привыкли, что он прячется в чулане, и однажды назло оставили его там на многие часы, а за это он назло сидел под лестницей совершенно неподвижно, все уже поужинали, и лишь тогда братья пришли и выволокли его – ноги сводит, все тело болит, в сердце невнятный триумф.

Прошлое – оно возвращается наистраннейшим манером, внезапно упругое, вырывается, выпрыгивает, точно лосось из-под воды. Дом в Уотервилле задами выходил на широкую реку Кеннебек. Вниз по течению уплывал дым с лесопилки. Прибывали громадные бревна, их лебедкой вытаскивали из серой реки, с них текло. Завывали пилы. Завивались опилки на ветру. Поезда гудками пронзали воздух. Город глядел настороженно. Он тогда развозил газеты на велосипеде. На руле бахрома. Перепрыгивал через железнодорожные переезды. Выучил, где срезать, где по задам. В кармане звенели монеты. Он любил дни, когда река замерзала, размышлял, что она тащит подо льдом: вода под водой. Смотрел, как мужчины возвращаются домой с заводов после долгих дней истощения плоти. По утрам валил свежий голубой снег. К концу дня от грязи темнел.

Он рос в братниной одежде. Мать улыбалась, глядя, как рубашки соскальзывают с одного плеча на другое, будто юность вечно будет передаваться по наследству. Когда он эту одежду доканывал, мать грузила ее в машину и отвозила в лавку Армии спасения на Гилман-стрит. Я хади [25] «О ведущий [нас]» ( искаж. араб .), также «Аль Хади» – в мусульманской традиции одно из 99 имен Аллаха. , говорила она. Даруй нам милость.

Он сознает, что его история отдает Горацио Элджером [26] Горацио Элджер-мл. (1832–1899) – американский писатель, автор множества книг для юношества о бедных мальчуганах, пробившихся в средний класс благодаря честности, мужеству и упорству; популяризатор концепции «американской мечты». . Мать – ливанка, ткачиха. Отец – сирота, уборщик в колледже. Американское мальчишеское детство. Порой газеты насмехались. Из колледжа он вступил в неспокойную жизнь. Деликты, контракты, дела, судейский молоток. Вполне мог стать адвокатом в бабочке или судьей, что живет на окраине городка в захолустье. Упивался Уэбстером и Дэрроу. «Призыв к миру и гармонии». «Не противься злому» [27] Дэниэл Уэбстер (1782–1852) – американский государственный деятель, сенатор, влиятельный участник партии вигов, эффектный оратор, с элитистских позиций выступавший за модернизацию и развитие промышленности; «Призыв к миру и гармонии» ( A Plea for Harmony and Peace , 1850) – его речь, в которой он призывал к компромиссу Севера и Юга, что несколько отсрочило Гражданскую войну в США. Кларенс Сьюард Дэрроу (1857–1938) – американский юрист, один из лидеров Американского союза гражданских свобод, знаменитый правозащитник, остроумец и агностик; «Не противься злому» ( Resist Not Evil , 1902) – его рассуждение об американской системе уголовного правосудия. . Загадки растворяются в фактах. Он был юристом – он ненавидел проигрывать. Второе место чести не приносит. Рисковал. Прокурор, кандидат в губернаторы, федеральный судья. Пятнадцать лет в Вашингтоне. Шесть лет – лидер сенатского большинства. Второй самый могущественный человек в Америке.

Он умел подбросить монету и слушать язык, что поведает, как ей предстоит упасть; поразительно, что порой монета падала на ребро. Вьетнам. Гренада. Эль-Сальвадор. Кувейт. Босния. Мексика. Времена, когда логика балансировала на краю. Здравоохранение. Североамериканское соглашение о свободной торговле. Закон о контроле загрязнения воздуха. Редкие дивиденды перемен.

Затем он отошел от дел, приготовился идти своим путем, стать практикующим юристом, вздохнуть свободно, оставить фотовспышки позади. Даже от Верховного суда отказался. Но тут снова позвонил президент. Клинтоново непринужденное обаяние. Целеустремленная легкость. Сделай одолжение, Джордж. Две недельки в Северной Ирландии. Просто деловая конференция. Всего-то. Побег через океан. Сенатор соблазнился. Съездит на две недельки, всего-то. Не успел оглянуться, миновал год, затем два, затем три. На Белфаст падали тени «Харленда и Вулффа» [28] «Харленд и Вулфф» ( Harland & Wolff Heavy Industries , с 1861) – крупная ирландская судостроительная компания, расположенная в Белфасте; в настоящее время занимается главным образом «зеленой энергией», а в описываемый период переживала не лучшие времена и переходила из рук в руки. . Это где некогда построили «Титаник». Смутная надежда помочь, перевернуть длинный синий айсберг, пучину ирландской истории.

Сейчас он смотрит в окно на шеренги самолетов, на фургоны, на людей, что машут неоновыми палочками на взлетной полосе. Весь мир вечно куда-то движется. Все спешат. Роковые законы нашего самолюбования. Сколько людей в эту минуту зависли в воздухе? Смотрят вниз, на себя в мутном путаном пейзаже. Как странно увидеть свое отражение в иллюминаторе, словно ты разом внутри и снаружи. Мальчик смотрит на мужчину в годах – тот вновь стал отцом, удивлен, что он вообще здесь. Все-таки странные карты сдает жизнь. Неизбывно незавершенная.

Репортеры не раз спрашивали, как он объяснит Северную Ирландию. Можно подумать, он сейчас выхватит фразу из воздуха – хлесткую формулу на века. Он любит Хини. «Два ведра легче нести, чем одно». «Что ни скажи, не скажешь ничего» [29] «Два ведра легче нести, чем одно» – цитата из стихотворения «Термин» ( Terminus ) ирландского поэта, лауреата Нобелевской премии Шеймаса Хини (1939–2013) из его сборника «Боярышниковый фонарь» (The Haw Lantern, 1975), пер. Г Кружкова. «Что ни скажи, не скажешь ничего» ( Whatever You Say, You Say Nothing ) – стихотворение Хини из сборника «Север» ( North, 1976). . Краткие успехи, переменный покой, зияющие разломы ландшафта. Ему никогда не удавалось даже все политические партии в одной комнате собрать, не говоря уж о целой ситуации в одной фразе. Такова одна из их красот, ирландцев, – то, как они одновременно раздавливают и распахивают язык. Как они калечат его и почитают. Как они окрашивают даже паузы. Он часами сидел, слушая, как люди говорят о словах и ни разу не произносят единственного желанного слова. Маниакальные меандры. Кручения и колебания. И затем вдруг он слышал, как они говорят: «Нет, нет, нет», – будто в языке извечно бытовало лишь одно осмысленное слово.