Бениамин Таммуз - Реквием по Наоману

Очнувшись, увидела на поле два больших камня, лежащие друг против друга, и сидела на них Белла-Яффа напротив Беллы-Яффы и спрашивала:

– Полагаешь ли ты, что люди со свечами пройдут здесь?

Ответила Белла-Яффа:

– Я полагаю, что они нас ищут, и надо нам встать и пойти к шосссе.

– Я очень устала, – сказала Белла-Яффа, – и не хотела бы, чтобы они видели меня уставшей. Я хочу соединиться с дорогими мне людьми веселой и бодрой.

– Ты уверена, что они разрешат мне остаться с ними? – спросила Белла-Яффа.

– Они тебя обнимут и поцелуют в знак своей приязни, – ответила Белла-Яффа.

И встала тогда Белла-Яффа на ноги, извлекла спички из кармана платья, зажгла свечу и перешла шоссе.

Тут же увидела их и поняла, что на этот раз разрешили они ей быть одной из них, ибо не выстроились на этот раз неживым замершим строем, а шли с нескошенного края поля, каждый со свечой в руке, шли прямо в ее сторону. На этот раз они не просто заметили ее, а искали ее. Вот, они убыстряют шаги, приблизились, похожие один на другого ростом и одеждой, словно члены одной семьи, высеченные из одной первобытной породы, семьи, которая знала ее с давних пор.

Это были мужчины, подобные ростом и выражением лиц на того, кто поцеловал ей руку. Глаза Беллы-Яффы искали Наамана, и она ощупала лицо каждого из приблизившихся во тьме, чтобы отыскать лицо Наамана.

Люди вели себя с ней мягко и бережно. Подхватили ее под локти и повели через поле.

– Ты возвращаешься домой, – сказал ей один из них.

– Знаю, – сказала Белла-Яффа, – разрешишь мне поцеловать тебя, брат мой?

И шагая между ними, она наклонялась вправо и влево, коснулась губами щеки одного из них, и слезы ее увлажнили ее и его щеку.

– Еще немного, и ты будешь дома, – сказал ей человек. – Отдохни и забудь обо всем.

– Я не хочу забывать, – сказала Белла-Яффа, – отныне я хочу быть с вами. Вы не оставите больше меня?

– Нет, нет, – поторопился ответить человек, – мы тебя больше не оставим.

Когда полицейские вошли во двор летнего дома и передали Беллу-Яффу в руки Ури, она сказала брату:

– Вот, и ты тут, дорогой мой, и дед Эфраим сейчас явится верхом на коне, и все эти люди, все мы будем отныне вместе, как это было всегда, и уже никогда не расстанемся.

В окне верхнего этажа стоял Герцль Абрамсон и следил за тем, что происходит, затем, волоча ноги, вернулся в постель, накрыл голову одеялом и отвернулся к стене.

Разбушевавшегося Биберкраута, который требовал вернуть ему немедленно его бумаги, увезли оттуда в полицейской машине, после этого уложили Беллу-Яффу в постель, сделали ей укол, и она погрузился в глубокий и долгий сон без всяких сновидений.