Карла Фридман - Два чемодана воспоминаний

– Изыди! Только не по водосточной трубе, а по лестнице!

С горящими от стыда щеками я поднялась и пошла к двери. Но тут очнулась госпожа Калман. Она мгновенно оказалась возле меня, молча взялась за лацкан моего шелкового пиджака и сделала на нем крию, надрез, который делают на платье только самых близких покойному людей, чтобы показать меру их скорби. Ее темные, покрасневшие от слез глаза победоносно блеснули, когда она заговорила.

– Много было среди дочерей Израиля мужественных, – сказала она, – но ты превзошла всех их.

И, коснувшись ладонями моего горячего лба, благословила меня.

Внизу я с трудом отыскала привратника. Он оказался в закутке, где стоял бойлер, с метлой в руке и Аттилой у ног.

– Нет, – затряс он головой, когда я попыталась отдать ему полторы тысячи франков, – теперь это не важно.

– Вы должны взять эти деньги. Я больше сюда не вернусь и не хочу, чтобы вы тревожили этим Калманов.

– Это я виноват, что их малыш… – вдруг сказал он.

– Почему? Ведь не вы его утопили. Только напугали до смерти.

– Я не хотел… я хотел только проучить его. Дело было в принципе.

Он удивленно рассматривал разорванный ворот моего пиджака. Потом быстро выхватил деньги из моих пальцев и сунул в карман плаща.

– Это нелегкая работа, знаете ли. Люди выходят из лифта на верхнем этаже и забывают затворить дверь. Раньше я без труда с этим справлялся, но теперь кровь приливает к ступням…

Может быть, я тоже была виновата в смерти Симхи? Этот вопрос занимал мои мысли несколько месяцев. Я ходила в Городской парк, единственное, как мне казалось, место, где можно найти ответ на этот вопрос. Я не нашла его, но начала сомневаться в том, что Симха существовал на самом деле. Может быть, потому, что нигде в городе его отсутствие не чувствовалось так остро.

Я смотрела на пруд издалека, обходила его вокруг, склонялась над водой, пока не поняла главного. Если я и виновата, то не более, чем вода, плакучие ивы и утки, среди которых мне никогда не найти ту, единственную, с рыжими локонами и в шапочке. Все они виновны в силу своих особенностей: вода – в том, что не нашла ничего лучшего, чем обнять и покрыть его собою; деревья – в том, что он утонул у них на глазах; утки – в том, что подманили его своим кряканьем. А я – я, следуя своей натуре, делала то, чего не могла не делать, потому что любила Симху Калмана.

Сразу после экзаменов, перейдя на второй курс, я продала все философские книги и перевелась на факультет физики. Это так обрадовало отца, что он взялся оплачивать мою квартиру, чтобы дать мне возможность полностью посвятить себя занятиям. Кажется, лето в том году длилось аж до октября, но я точно не помню, потому что это было слишком давно. Зато помню во всех подробностях, как впервые шла в университет на лекцию по физике. Тротуары были чисто вымыты, небо сияло голубизной. И небо, и земля казались свежими, как в Первый День Творения. И с небом над головою, твердо ступая по земле, шла я назад, к Началу Начал.

Карла Фридман родилась в 1952 г. в Эйндховене, Нидерланды. Работала журналистом и переводчиком, но главным делом своей жизни всегда считала литературу. Из-под ее пера вышли многочисленные стихи и рассказы, но подлинный успех и известность ей принес первый роман – «Ночной отец». Молодую писательницу признали самым ярким автором из представителей второго поколения переживших Холокост. «Это писатель от Бога, способный в небольшом пространстве текста пробудить к жизни целый мир со всеми его оттенками, – писала о ней критика. – Из кошмара она создает искусство».

Тот же мир писательница воссоздала в романе «Два чемодана воспоминаний». Пронзительная и на первый взгляд простая история девушки Хаи, привязавшейся к обделенному любовью ребенку, покорила сердца читателей, но эта сюжетная канва – лишь первый пласт романа. Писательница размышляет о судьбе еврейского народа, о его вековых традициях и недавних трагедиях. Хранить память или освободиться от бремени прошлого? Карла Фридман не дает готовых ответов, своими книгами она заставляет задуматься.

По роману «Два чемодана воспоминаний» был снят фильм «Оставленный багаж», с успехом обошедший экраны всего мира и получивший приз Берлинского кинофестиваля.

Сидите тихо! (идиш) (Здесь и далее примеч. переводчика.)

«Послеполуденное жертвоприношение», женский молитвинник с переводом на идиш.

Картофельные оладьи, приготовляемые обычно на праздник Ханука.

Род сладкой запеканки.

«Трамвай „Желание“» – название пьесы Теннеси Уильямса. Трамвай с таким именем до сих пор существует в Сан-Франциско, где происходит действие пьесы (все трамваи там вместо номеров имеют имена).

«Жизнь в розовом цвете» – популярная песня из репертуара Эдит Пиаф.

Улица, составляющая одну из сторон треугольника, в который вписан парк, названа в честь знаменитого антверпенского бара Квинтен-Матсейслей, основанного в 1565 году.

Красиво (идиш).

О каббале и ее символике (нам.).

Мир, каким я его вижу (нам.).

Уютный, приятный (нам.).

Сверхлюди (нам.).

Неполноценные, неарийцы (нам.).

Жареные свиные колбаски (нам.).

Председатель окружного верховного суда (нам.).

Кооперативный коллективный труд (нам.).

Если и неправда, то хорошо сказано (ит.).

Четырехгранный волчок для игры с детьми на Хануку.

Еще раз (идиш).

1500 бельгийских франков соответствуют примерно 35 евро.

Уничтожение, истребление (нам.).

Гетто, зд.: еврейский квартал (нем. – идиш).

Германия, саван мы ткем для тебя, и трижды, и трижды клянем мы тебя – и ночью, и днем – мы ткем! (Из стихотворения Г. Гейне «Силезские ткачи», перевод Г.Ратгауза.)