Шмуэль-Йосеф Агнон - Под знаком Рыб (сборник)

Каждый день солнце поднималось в небеса, точно пылающий шар, и играло обитаемой землей [86], и каждую ночь сиял над ней лунный шар, изъеденный и черствый. И как эти светила небесные над землей, так и управители закромов на земле, округлились у них животы, точно пушечные ядра. Сильные ослабели, слабые стали больными из-за голода, а больных поражала язва, и они умирали.

Но беда никогда не приходит в одиночку. Когда уже на исходе были у людей последние силы, прошел новый слух – окружили державу враги. Еще не вошли в пределы, но уже стоят поблизости, совсем-совсем рядом. Страна и в обычные годы ввозила хлеб извне, а сейчас, когда окружили ее со всех сторон враги, уже не прибывали в нее никакие продукты и никакое питье. В такую пору надлежало бы всем гражданам взяться за оружие и выйти на войну, но не было у них для этого сил. Все ослабели до крайности, кроме управителей закромов, силы которых каждый день только прибавлялись. Ведь эти смотрители закромов создали себе такую славу, что они для державы всего важнее, потому что они трудятся на благо общества, присматривая за съестными припасами, и, если их послать на войну, вся страна тут же от голода и умрет.

Враги у границ, видя, что им нет никакого противостояния, всё приближались и приближались. Они снаружи, а голод внутри. И уже думалось было людям, что беда достигла наивысшей своей силы, как вдруг пришла еще большая беда. Ибо собрание бед не имеет меры и нет такой беды, для которой не сыскалась бы еще большая.

Следовало бы державе предвидеть возможное бедствие и предварить его надлежащим планом. Но была тому помеха, потому что граждане страны оказались разделенными на два лагеря: покрытоголовых и открытоголовых, – и всему, чего хотел один лагерь, другой лагерь препятствовал, а кроме того, сами эти лагеря были разделены внутри себя и ненавидели друг друга даже сильней, быть может, чем враг ненавидел всех их вместе.

Как же это случилось, что страна одна, а разделилась на два народа, ненавидящих друг друга? Причина тому была в истории народа, которая продолжала влиять на него даже сейчас, хотя мировой порядок уже изменился, и обычаи народа были уже не те, и сыновья отказались от всего, что было дорого их отцам когда-то.

В этой стране существовало поверье, что ее основатели были евреи, а у евреев в обычае покрывать головы, и поэтому многие из народа этой страны тоже имели обыкновение покрывать головы. Почему же тогда другие в том же народе не покрывали голов? Потому что они, напротив, видели себя евреями, какими те были до дарования Торы, когда еще не было наказа покрывать голову, и поэтому они тоже не покрывали головы. И поскольку эти покрывали головы, а у тех головы были открыты, они были непримиримы друг к другу, и эти ненавидели тех, а те ненавидели этих. Но почему же тогда среди самих покрытоголовых одни ненавидели других, если они все покрывали головы? Потому что эти покрывали головы ермолкой, а те шляпой, у этих ермолки плоские, а у тех круглые, у этих четырехугольные, а у тех овальные, у этих большие, как ложь, а у тех маленькие, как вошь, эти из панбархата, а те из шелка. Нет уже никакой нужды в самой голове, главное, чтобы было заметно, что ее покрывает.

А открытоголовые – почему они ненавидели друг друга, ведь и эти не покрывали, и те не покрывали? Но одни отращивали чуб, а другие стриглись коротко, у одних лысина на темени, а у других – на лбу, и нет уже нужды именно в голове, главное, чтобы была открыта.

И как головы у них были разные, так и мнения у них были разные. Один лагерь кивал головой на восток, другой лагерь кивал головой на запад. А если кивали друг другу, то лишь для того, чтобы стукнуться лбами и разбить друг другу головы. И потому они никак не могли вместе заниматься делами страны. В одном только они сходились – каждый лагерь говорил, что все несчастья державы происходят исключительно из-за другого лагеря. И если бы автор этих строк не опасался сказать лишнее, он сказал бы, что в этом и те и другие были правы.

Был в том государстве один человек – не из покрытоголовых и не из открытоголовых, а просто человек, который, если нужно ему почесаться, открывал голову, а если не было ему нужды почесаться, не открывал голову. Увидел этот человек, что постигла его страну беда, и сказал себе: пойду помолюсь за дарование дождя, пока не умер весь народ от голода. И ведь это было то самое, что надлежало сделать в первую очередь – попросить милости у Всевышнего, – но граждане страны забыли об этом, ибо людям свойственно забывать то, что они должны помнить. Обошел этот человек все синагоги и все дома учения в государстве и не нашел места для своей молитвы, ибо все эти места собраний заняты были покрытоголовыми для своих занятий. Тогда он набросил на себя мешок, закутался в него и вышел в широкое поле, где не было ни души, поскольку жители той страны привыкли проводить все свои дни в городах, ибо в городе человек всегда мог услышать какого-нибудь оратора или что-то в том же роде. Распростерся тот человек в поле перед Господом, благословен будь Он, и стал молиться и просить о дожде, чтобы расцвела скорбящая земля и не умерли дети ее от голода.

А Господь, благословен будь Он, уже давно ждал молитвы от граждан сей страны, ибо милостив Он и хочет добра Своим созданиям, а чтобы не ели они хлеб подаяния, даровал им список надлежащих молитв, по которым они получали бы от Него вознаграждение, подобно тому, как кантор получает вознаграждение за труды свои от казначея синагоги. Однако люди в той стране были так заняты своими распрями и спорами, что у них не оставалось времени вспомнить своего Создателя, Который выручает, спасает и утешает во всякую пору бед и несчастий и в доброй власти Которого дать людям облегчение и помощь, если они заслуживают спасения и милосердия. Но жители той страны не помнили того, что им надлежало помнить, пока не разнесся среди них слух, что некий человек самочинно вознес молитву о даровании дождей.

Дошел этот слух до государственных мужей, и они испугались – как покрытоголовые государственные мужи, так и открытоголовые. Покрытоголовые почему испугались? А вдруг удовлетворят эту молитву на небесах, и тогда все живущие узнают, что есть высший над ними! А открытоголовые почему? Потому что вдруг этот человек не наш хедер кончал, не в нашей ешиве учился и не у нашего ребе объедки со стола доедал! Как же мыслимо допустить, чтобы такой человек вмешивался в дела, только им подведомственные? А что до его молитвы, то кто же должен присутствовать при всякой молитве, если не из того лагеря или из другого, как это повсеместно принято и желательно? И начали оба лагеря шуметь и бурлить, каждый лагерь по своей причине, но главная и общая у них причина состояла в том, что тот человек, что молился о даровании дождя, был не из тех и не из этих. И поскольку возмущены были все одинаково, то сблизились их мнения друг с другом если не в делах, то в мыслях.