Нильс Хаген - Московские истории

Через пару секунд у меня в памяти всплыло и его имя: Валерий. Да, точно – Валерий Новицкий.

Не знаю почему, но вдруг, поддавшись душевному порыву, я подхватил чашку, встал из-за стола, пересек зал кофейни и остановился перед столиком Валерия.

– Добрый день!

Он поднял на меня глаза, в которых плескался свинцовый туман отчаяния.

– Добрый… Мы знакомы?

Я назвал себя, напомнил, кто я. Он немного оживился.

– Да, да, конечно, господин Хаген! Простите, я несколько… задумался. Присаживайтесь.

Мы обменялись парой дежурных фраз. Я видел, что Валерия буквально гложет какая-то проблема, она жжет его изнутри, мучает. Я далеко не альтруист, скорее, даже наоборот – холодный прагматик, но сейчас, глядя на этот породистый нос, кучерявые волосы и пухлые губы, кривящиеся в гримасе душевной боли, я захотел помочь бедняге.

– Валерий, у вас что-то случилось?

В Европе такой вопрос, заданный малознакомым человеком, посчитали бы за бестактность. В России все иначе, здесь люди более открытые и отзывчивые. Это странно слышать, весь мир уверен, что русские – это мрачные, нелюдимые личности, замкнутые и неразговорчивые, но на самом деле это совсем не так, просто не стоит обращать внимание на внешние проявления. Если русские не улыбаются каждому встречному-поперечному, это вовсе не означает, что они плохо к вам относятся.

Валерий помедлил с ответом, потом сказал, глядя в сторону:

– Да так… черная полоса, похоже.

Он произнес это таким тоном, что у меня свело скулы и по спине пробежал холодок. Но я уже достаточно долго жил в России и знал, что нужно делать в подобной ситуации. Подозвав жестом официантку, я уверенно сказал:

– Триста грамм коньяка и что-нибудь мясное.

– Карпаччо вас устроит? – поинтересовалась девушка в кружевной наколке.

– Вполне.

– Не стоит, – вяло воспротивился Валерий.

– Стоит.

– Может быть, вы и правы, господин Хаген.

– Зовите меня просто Нильс.

Поскольку посетителей в кофейне было немного, заказ нам принесли быстро. Я разлил коньяк по бокалам, поднял свой.

– За все хорошее!

– Да… давайте… – Валерий легонько стукнул своим бокалом о бок моего и залпом выпил коньяк. Исключительно русская привычка вливать в себя любой крепкий алкоголь одним глотком, не разбирая вкуса. В отношении дешевого бренди я это могу понять, но хороший коньяк, на мой взгляд, все же требует более уважительного отношения.

Валерия повело сразу – глаза сделались маслеными, щеки порозовели.

– Вам лучше? – спросил я.

– Ну-у… – Он зачем-то огляделся, словно искал кого-то. – В общем, да…

Я налил еще и снова поднял бокал.

– Как говорят у вас в России – между первой и второй…

– Перерывчик небольшой, – грустно продолжил Валерий. Он слабо улыбнулся, выпил и заговорил. Вначале разговор был ни о чем, но уже минут через двадцать мы перешли на личное, и тогда внутри у моего собеседника словно включилась диктофонная запись: – Понимаете, Нильс, я уже двадцать лет… в профессии. Чего-то достиг, портфолио приличное, репутация. Но я всегда хотел… ну, другого немного. Чтобы не просто работа и деньги, а… авторитет, что ли? Нет, наверное, другое слово… В общем…

Он тяжело вздохнул, допил остатки коньяка из бокала и выпалил:

– Известность! Я хочу быть знаменитым пиарщиком, понимаете? Вот таким, чтобы все… вся страна знала: Валерий Новицкий – это гуру, это мастер, профи. Если он сказал: «Это черное», – значит, черное, и пофиг, как там на самом деле. Ну, как Спилберг в кино. Я много лет шел к этому, я работал как вол, я не спал ночами. Это тяжело, поверьте, очень тяжело. Приходишь вечером домой и понимаешь: а ничего не изменилось, все так же, как было вчера, и ты ни на йоту не приблизился к своей мечте, к цели. Ты – никто, такой же, как и все остальные. Один из стада. А кто-то в этот момент срывает куш и становится известным. Он хуже тебя, ты это хорошо знаешь, это знают и все остальные, но обстоятельства… или просто удача… или вообще связи, блат.

– Блат? – не понял я.

– Протекция, – устало пояснил Валерий. – Его друг или родственник подгоняет заказ, а ты, хотя ты и лучше, остаешься стоять на обочине, как дешевая проститутка…

– Это унизительно, – согласился я.

– Да что вы знаете об унижении, Нильс! – раздраженно махнул рукой Валерий.

Я промолчал. Неожиданно мне опять вспомнился кумир моего детства Великий сахем Текумсе, и я решил рассказать о нем Валерию. За свою жизнь Текумсе не раз подвергался унижениям, он терял все, но твердо шел к намеченной цели – созданию индейского государства в Северной Америке – и почти достиг ее.

– …Я до сих пор считаю, что это был один из выдающихся политиков того времени во всем мире, и если бы капризная Фортуна была хотя бы чуть-чуть благосклонней к нему, весь ход мировой истории изменился бы – не было бы США в том виде, в котором они существуют сейчас, а следовательно – много чего бы не было… – говорил я, а Валерий, подперев голову, слушал и кивал, изображая заинтересованность. – Текумсе был родным братом шамана шауни по имени Лалаветика, впоследствии сменившего имя на Тенскватава. Он создал для индейцев новую веру, культ, призывающий всех краснокожих объединиться против белых, а Текумсе занимался всем прочим – войной и дипломатией. Для этого был сформирован военный союз племен, главной целью которого было остановить продвижение белых переселенцев на Запад. В состав конфедерации входили – я с детства помню эти названия, они звучат как музыка! – шауни, делавары, потаватоми, фоксы, сауки, кикапу, веа, майами, оттава, пианкашо, минго, сенека, оджибве, чикамога-чероки и вайандоты. Всего Текумсе сумел собрать около трех тысяч воинов. По тем временам и на той территории это была очень грозная сила.

– А потом? – заинтересовавшись, спросил Валерий.

– А потом в Форт-Уэйне был подписан договор с некоторыми племенами на передачу земель под заселение белыми колонистами. Его продавил губернатор Гаррисон. От шауни договор подписали вожди нескольких кланов. Текумсе был против, он видел, что созданная им конфедерация племен трещит по швам, что это сепаратизм. В 1810 году Текумсе встретился с президентом и потребовал, чтобы договор был отменен, потому что его подписали не все племенные вожди. Он также потребовал, чтобы белые даже не пытались селиться на землях, проданных им по этому договору. Но Гаррисон, как вы понимаете, не уступил и напирал на то, что каждое племя может самостоятельно договариваться с США.

– Узнаю доброго старого дядюшку Сэма, – усмехнулся Валерий. – Всегда они ищут своих сукиных сынов. Разделяй и властвуй…

Я пожал плечами и продолжил:

– Тогда Текумсе дал понять Гаррисону, что ему придется искать себе друзей среди его врагов. Речь шла, конечно, о британцах. Переговоры закончились ничем. Через год Текумсе снова встретился с Гаррисоном в городе Винсенс, и опять зашел разговор о мире и войне, о земле и договорах. Текумсе был, как у вас говорят, умным мужиком и понимал, что ему нужно время, чтобы укрепить Индейскую Конфедерацию. Он очень рассчитывал на так называемые Пять цивилизованных племен, живших на юге. Но те отказались поддержать шауни, лишь части криков выступила на стороне Текумсе. Об этом, естественно, стало известно американцам. Гаррисон во главе воинского отряда из полутора тысяч стрелков выступил к Профетстауну, где в тот момент обитал брат Текумсе, шаман Тенскватава. Он давал Текумсе слово не убивать белых, но Гаррисон пошел на провокацию. Была битва у местечка Типпекану, и белые одержали в ней победу. Они сожгли Профетстаун, многие последователи новой веры Тенскватава были убиты, часть разбежалась. В итоге Индейская Конфедерация утратила мощь и постепенно…