Питер Дарман - Парфянин. Испытание смертью

У меня явно не имелось шансов победить в этом споре, поэтому я осуществил тактическое отступление.

– Есть и еще кое-что, о чем я думаю перед боем.

– О чем?

– О тебе, конечно.

Она закатила глаза и безнадежно замотала головой:

– Я уже не раз говорила, Пакор, что ты неисправимый мечтатель, – она вытащила из ножен кинжал. – Я убью себя, прежде чем позволю какому-нибудь римлянину до себя дотронуться!

– На этот счет можешь не беспокоиться, – сказал я. – Во мне течет только парфянская кровь.

Она засмеялась, и выражение ненависти пропало с ее лица, а красота вернулась. Снаружи, конечно, было холодно, но внутри у меня всегда горел огонь, когда я был с ней.

Мы выступили в середине дня, оставив несколько людей охранять повозки. Они потом сами двинутся на соединение с нами в назначенном месте. Когда мы спустились на прибрежную равнину между Силайскими горами и Тирренским морем, оказалось, что на земле лежит гораздо меньше снега, а когда мы достигли Попилиевой дороги, там его вообще не обнаружилось. Потом мы повернули на юг и перестроились в три колонны. Драгон Буребисты образовывал наше левое крыло, мой шел в центре, а драгон Нергала справа. Дорога была забита транспортом и людьми, по большей части тащившимися пешком. Они разбегались при нашем приближении. Кроме того, там было довольно много фургонов, везших припасы в войско Красса. Я подумал было, не направить ли их на север, к Годарзу, но для этого следовало выделить охрану, а я понимал, что в предстоящей схватке мне потребуется каждый человек. Так что мы просто перебили возчиков и имевшуюся там охрану и сожгли все грузы. Через четыре часа похода мы оказались в двадцати милях от римских позиций. Я выслал Бирда с его разведчиками вперед, чтобы убедиться, что там нет никаких вражеских отрядов, идущих с юга, а затем дал приказ остановиться на отдых.

Разговоров почти не слышалось. Все еще раз проверяли снаряжение, сбрую – седла, уздечки, подпруги, а потом и оружие. У каждого имелась запасная тетива, и у меня тоже, я держал ее в саадаке рядом с луком. Я проверил тетиву, которая уже была надета на лук, насколько туго она натянута. Все было в порядке. Я вытащил меч из ножен и потратил несколько минут, затачивая оба его лезвия. Потом проверил кинжал. Осмотрел колчан, убедился, что он полон стрел, затем закрыл его клапаном на случай, если снова пойдет снег. Подъехал Нергал.

– Все готово, принц.

Я надел шлем и сел в седло.

– Очень хорошо. Рога убрать, никаких сигналов. Передай, чтобы по команде выдвигались вперед, и скажи всем держать ушки на макушке. Мы можем сразу наткнуться на позиции легиона.

Он отдал честь и отъехал, и через несколько минут сотни людей начали садиться в седла. Я пустил Рема шагом и подъехал к месту, где во главе своих амазонок стояла Галлия.

– Держись ближе ко мне, – велел я ей.

– Не беспокойся. Я буду тебя оберегать.

Я улыбнулся и затем занял свое место во главе трех колонн. Оглянулся вправо и влево, дождался, когда подойдут передовые сотни, каждая построенная по трое в ряд, а затем послал Рема вперед, на юг. Когда мы двинулись, с неба снова посыпались снежинки.

Через два часа почти стемнело, небо затянули тяжелые темно-серые тучи, из которых на землю сыпалось все больше снега. Мы больше никого не встретили, а дорога покрылась белым настом, и нам пришлось сбавить ход, чтобы лошади меньше скользили на обледеневших камнях. Впереди я с трудом мог различить прибрежную равнину, а горы, тянувшиеся слева, закрывал падающий снег. Вокруг царило молчание, только Рем изредка пофыркивал, да слышался глухой стук его копыт о землю, но я вдруг услышал какой-то новый звук, словно ветер засвистел, промчавшись по долине. Чем дальше мы шли вперед, тем сильнее становился этот звук, превратившись, в конце концов, в хор тысяч голосов, выкрикивающих боевой клич, а потом я различил впереди оранжевые отсветы от сотен лагерных костров и понял, что это крики сражающихся людей – воины Спартака пытались прорваться через римский палисад.

На них были римские кольчуги и шлемы, они несли римские щиты и длинные римские копья. Центурионы, старшие командиры и рядовые легионеры высыпались из лагеря и отчаянно пытались построиться в боевые порядки на мертвом пространстве между их палатками и частоколом. Всадники, галопом проносящиеся мимо них, оказались всего лишь вспомогательными частями, предназначенными для того, чтобы не дать войску рабов вырваться отсюда. Когда же мимо них начали продвигаться конники Буребисты, некоторые римляне даже стали их приветствовать как своих товарищей по оружию, только конных, и так их и приветствовали, пока не затрубили рога нашей конницы, давая сигнал развернуться влево, а затем подав команду к атаке. Всадники все как один опустили копья и галопом двинулись на дезорганизованные центурии пораженных римлян, пронзив остриями передние ряды, а затем начали рубить мечами тех, что стояли позади. Центурии, которые первыми подверглись нападению конников Буребисты, не имели ни малейших шансов уцелеть; они просто рассыпались, развалились, как глиняный кувшин под тяжелым сапогом. Дикие крики конников дали понять, что одержана триумфальная победа, когда они буквально врезались и глубоко проникли в гущу римлян. Это оказалась самая легкая победа, какую только изведали мои люди.

Тут подоспели драгоны Нергала и мой и тоже бросились вперед, к частоколу, который в вихре кружащихся снежинок возвышался перед нами, освещенный жаровнями, установленными на всех платформах сторожевых башен, и факелами, воткнутыми через равные промежутки в землю на всем пути от лагеря легиона до палисада. Башни отстояли друг от друга на сто футов и имели по три боевых платформы, с которых лучники и пращники сыпали смерть на наших товарищей, что атаковали их с противоположной стороны частокола. Я напряг глаза и сумел разглядеть несколько случайных дротиков, которые кто-то метнул в сторожевые башни прямо передо мной, а легионеры, стоящие наверху всего палисада, продолжали метать дротики вниз.

– Очистить платформы от легионеров! – крикнул я лучникам, скакавшим позади меня.

Всадники рассыпались в обе стороны, построились в одну линию, остановились и начали стрелять по палисаду и башням. Легионеры, которые стояли на платформах, укрываясь за остриями частокола, смотрели в противоположную от нас сторону, и в них нетрудно было попасть, несмотря на скудный свет и крутящийся снег. Вскоре все они попадали, сраженные стрелами; по большей части они оказались убиты еще до того, как успели оглянуться и увидеть, кто на них напал. Это была еще одна легкая победа, мы словно смели снег с подоконника.

Я обернулся к своим людям: