Шэн Кэи - Сестрички с Севера

– А почему тебе можно приглашать народ с улицы попеть? Ты разве не рекламой фильмов занимаешься? – Цянь Сяохун и подумать не могла, что Ли Сюэвэнь еще и в звуковой аппаратуре разбирается.

– Меня пригласили сюда работать и дали хорошую зарплату, потому что я сам не свой до звуковой аппаратуры. – Ли Сюэвэнь внезапно оживился и стал совершенно не похож на того шаркающего парня, что она видела раньше. Оказывается, перед ней образованный молодой человек с многогранными способностями. – Ты в микрофон говори, какую песню хочешь спеть, а я пойду в аппаратную, буду тебе ставить диски. Гарантирую, так устанешь петь, что во рту пересохнет.

Цянь Сяохун стояла на огромной сцене. Она осторожно сделала несколько шагов, осмотрелась и увидела, что наверху, за окошечком, закрытым стеклом, Ли Сюэвэнь, наклонившись, ищет нужный диск. Цянь Сяохун подула в микрофон, и тут же по залу пронесся дикий свист и шуршание, словно сильный ветер сдувал опавшие листья. Девушка аж подпрыгнула от страха, едва не отшвырнула от себя микрофон, и тут из динамиков раздался голос Ли Сюэвэня:

– А-Хун, держи микрофон чуть подальше, не так, как в караоке, он слишком мощный!

Пела Цянь Сяохун так себе, микрофон держала как положено, с нарочитой серьезностью еще и пританцовывала в такт музыке, принимая соблазнительные позы. Судя по выражению лица Ли Сюэвэня, он внимательно смотрел, но совершенно не слушал. Цянь Сяохун закрыла глаза и, опьяненная своим успехом, исполнила очередную песню, а когда открыла глаза, то обнаружила в аппаратной за стеклом еще одного человека – А-Син в униформе. Ли Сюэвэнь, разумеется, тут же выключил микрофон. Цянь Сяохун не слышала, что происходит внутри, только видела, что А-Син подскочила к Ли Сюэвэню, а тот кинулся ее обнимать. А-Син пыталась высвободиться, он ей что-то втолковывал, а она округлила глаза, пристально глядя на него.

– Эй, что у вас там происходит?

– Ничего, ты пой дальше! – сказал Ли Сюэвэнь.

– А-Син, ты что там творишь?

– Ничего! Пой давай! – огрызнулась А-Син.

После этого дня А-Син больше не жила в отеле, лишь время от времени заходила справиться, как дела, заносила фрукты, могла посидеть немного, а лицо было румянее обычного, словно бы только что занималась любовью. С тем пор как А-Син из-за нее поругалась с Ли Сюэвэнем, Цянь Сяохун больше не ходила петь, и возможная интрижка с Ли Сюэвэнем закончилась, так и не начавшись. По крайней мере, Цянь Сяохун считала, что Ли Сюэвэнь намекал ей именно на это.

После того как Чжан Вэймэй исчезла вместе со своим постером, пустую кровать быстро заняла девушка из Чэнду по имени Чжу Лие, что звучало почти как английское «Джульетта» или «Джулия». Белокожую пышечку можно было сравнить с супом с рисовыми колобками, когда после первого кусочка уже хочется жадно съесть всю тарелку, и даже после того как насытишься, колобки все равно кажутся вкусным и восхитительным.

Сейчас полиция уже с уверенностью утверждала, что Чжан Вэймэй незаконно присвоила деньги и бежала от правосудия. Она мечтала заполучить вид на жительство в Шэньчжэне, так что, вероятно, залегла на дно где-то там. Разумеется, все это интересовало только полицию. Цянь Сяохун не скучала по Чжан Вэймэй, А-Син тоже не скучала, а Чжу Лие, которая теперь спала на постели Чжан Вэймэй, и подавно. Чжу Лие ругалась, что кровать как-то странно пахнет. Цянь Сяохун объяснила, что это смесь духов, пудры и потных ног, поскольку комната особо не проветривается, и удивляться нечему.

При виде пылкой Чжу Лие не оставалось никаких сомнений, что у нее богатый сексуальный опыт, тем более она рассказывала об этом по поводу и без. До того как поступить на работу в отель «Цяньшань», Чжу Лие успела поработать администратором в другом отеле по соседству, но здесь зарплата была выше.

– Ты не прогадала, Колобок, тебе здесь понравится, да и у сотрудников широкие перспективы. Вон Чжан Вэймэй ушла отсюда с большими деньгами. А-Син отхватила перспективного мужика, ну а У Ин… Одного малыша Ляна достаточно, чтобы мы пускали слюни до конца своих жизней, у нас, может, никогда такого паренька не будет.

Чжу Лие широко улыбнулась и спросила:

– А ты? Твой парень где?

– Я… верю, что он ждет меня на вершине!

Страстность Чжу Лие не ограничивалась лишь внешностью. Однажды Цянь Сяохун после смены открыла дверь в комнату и увидела, что кровать Чжу Лие дрожит мелкой дрожью. Через москитную сетку Цянь Сяохун смутно различала, что соседка оглаживает сама себя. Когда Цянь Сяохун вошла, тряска внезапно прекратилась, но Чжу Лие явно была неудовлетворена, поэтому через пару минут кровать снова задрожала.

– Колобок! Ты чего это валяешься посреди бела дня?! Сходи проветрись! А рукоблудие вредно для здоровья! – прокричала Цянь Сяохун, закрывая дверь.

Чжу Лие раздраженно вздохнула:

– Да все уже. Мать твою, Цянь Сяохун, ты что, завидуешь, что мне хорошо?! Весь кайф испортила. В самый неподходящий момент явилась.

Цянь Сяохун откинула москитную сетку и рассмеялась:

– Колобок, Пань Цзиньлянь 77ты наша, почему ж твой Симэнь 78с тобой не спит?!

Чжу Лие ткнула Цянь Сяохун в бок:

– Ах ты мерзавка, ни за что не поверю, что ты таким не занимаешься.

Цянь Сяохун упала на кровать. То ли Чжу Лие была вся такая мягкая, то ли она сама, но лежать рядом было очень комфортно, словно одна речка впадала в другую. Чжу Лие ухватила Цянь Сяохун за грудь и проворковала:

– Завидую твоим соблазнительным формам, это поважнее, чем пышные щечки.

Цянь Сяохун в ответ ущипнула Чжу Лие:

– Ты меня не распаляй.

Кроме того, что она баловалась сама с собой и с мужчинами, Чжу Лие обожала теребить свои сережки. Это была пара сережек из светло-зеленой яшмы, гладкой и прохладной на ощупь. Днем сережки непременно болтались в ушах Чжу Лие и до вечера, когда она снимала их, чтобы принять душ перед сном, она непременно в течение дня снимала их и сжимала в ладони, рассказывая историю своей прапрабабушки, якобы сережки достались Чжу Лие от нее. Это было единственное занятие, к которому Чжу Лие относилась со всей серьезностью. И хотя сережки были размером с соевый боб и не стоили особого внимания посторонних, например Цянь Сяохун, которая каждый день над ней подтрунивала, сама Чжу Лие обращалась с этими шариками, напоминавшими пластик, как с сокровищами.

Не прошло и пары дней, как явился ее «Симэнь» – сычуаньский парень, побритый почти под ноль. Они обнимались, миловались, болтали на своем диалекте, а под вечер Чжу Лие сказала:

– Цянь Сяохун, если ты не возражаешь, он останется у нас на ночь, а то возвращаться далеко. – А потом обратилась к своему «Симэню»: – Дорогой, оставайся, уж переночуешь как-нибудь ночку.