Брайан Макгрори - Приятель

Так я сидел и мысленно выносил приговор своему знакомому, покачивая головой: нет, ничего у него не выйдет… И тут что-то кольнуло меня в сердце. А сам-то я? Уже не год и не два мы с Пэм все никак не могли решиться – правда, у нас были на то причины. Соединить жизни двух людей зрелого возраста, убеждал я ее (а заодно и себя) – дело нелегкое. Она не могла взять и переехать в город, а мне вовсе не светило жить среди подстриженных газонов и коттеджей со всеми удобствами, от которых до ближайшего бистро нужно ехать сорок минут.

С другой стороны, я уже привык почти каждый вечер ездить в пригород – повидаться с Пэм и ее дочками, да и она старалась вырваться в Бостон всякий раз, когда оставляла девочек у их отца. Все это было очень утомительно и как-то неполноценно, нужно было что-то менять – в конечном итоге, нужно было менять себя.

Вот так мы и оказались в «Сьерре», осмотрев в тот день еще несколько домов, которые нас ничем не привлекли.

– Ну да, конечно, их отец уже купил набор для выращивания цыплят, – говорила между тем Пэм. – Туда входит инкубатор, который медленно нагревает и поворачивает яйца, так же, как делала бы курица-несушка… – О любых животных Пэм всегда говорила с энтузиазмом, а особенно – о тех невероятных вещах, которые животные проделывают ради своих детенышей. В данном случае речь шла о том, что яйца необходимо поворачивать не меньше трех раз в сутки.

Симпатичная официантка поставила на столик заказанные мной аппетитно шипящие фахитас и буррито [24]для Пэм. Я жестом попросил принести еще стаканчик вина, которое оказалось недурным. Собственно, вино было не из лучших, зато неправдоподобно дешевое.

– Да, девочкам это понравится, – откликнулся я на рассказ Пэм, по-прежнему не придавая ему никакого значения. Больше в тот вечер о высиживании цыплят мы не говорили. Теперь, оглядываясь назад, я недоумеваю, как эта новость сумела незаметно просочиться сквозь кордоны моего инстинкта самосохранения, почему в мозгу не вспыхнул красный сигнал опасности, не раз выручавший меня в отношениях с прекрасным полом. Даже среди стран-членов НАТО немного найдется таких, что могли бы сравниться со мной по обостренному умению чуять угрозу, исходящую от перемен, причем чуять за много миль и много недель. Однажды, например, я наблюдал за Пэм в отделе специй одного супермаркета в Мэне. Она лишь взяла в руки кетчуп «Хайнц», тут же вернула его на полку и подцепила бутылочку побольше. Я сразу же сообразил, что она планирует летом, на каникулах, привезти дочек ко мне на дачу, хотя в тот момент на дворе стоял апрель. Конечно, наступит август – и я окажусь у себя на веранде в обществе двух девочек, поедающих гамбургеры с макаронами, и младшая, Каролина, будет щедро выдавливать кетчуп вот из этой самой бутылочки.

Едва одна моя подруга поинтересовалась, какой месяц года я люблю больше всего (кстати, пожалуй, октябрь), как я тут же догадался: через пару недель она заведет разговор о том, как здорово нам было бы пожениться осенью. Так она и поступила. Как-то раз вечером, после двух бокалов вина, заговорила: «Ну разве не замечательно было бы обвенчаться посреди поля в самый разгар осени, когда каждое дерево так и горит багрянцем?» Верно, очень здорово – только не с нею.

Я могу еще и еще приводить примеры этого чрезвычайно обостренного чувства опасности. Не то чтобы я всякий раз гордился собой, просто оно не однажды меня выручало. И вот в случае с Пэм, девочками и цыплятами этот дар подвел меня, заставив впоследствии засомневаться в его наличии. А ведь все должно было сразу сделаться ясным! Пэм – ветеринар, великолепный ветеринар, очень любящий животных. Дочери, кажется, полностью унаследовали эту ее любовь. Ни она, ни девочки ни разу в жизни не бросили на произвол судьбы ни единое живое существо. Я должен был бы в момент увидеть, как на экране монитора, мелькающие слайды этой презентации: инкубатор, яйцо, вот оно трескается, из него появляется крошечный цыпленок, потом он постепенно растет, превращается в большого петуха и вот уже гоняется за ни в чем не повинным Брайаном прямо по росистой траве во дворе дома.

А впрочем, неважно, насколько чувствителен мой радар, способный предупреждать о грозящих неприятностях. Неважно, насколько чутко я способен улавливать предстоящие в жизни события. На самом деле я никоим образом не мог предвидеть весь тот кошмар, который возник из проекта Абигейл, подготовленного для ярмарки научных работ учащихся в начальной школе имени генерала Джона Никсона.

Нет, никоим образом.

Как правило, я не оставался у Пэм на ночь среди недели, ссылаясь на то, что это может дурно повлиять на девочек. На самом же деле меня до икотки пугала мысль о том, чтобы встать утром рабочего дня посреди бедлама, который способны устроить три женщины, в спешке собирающиеся на работу и в школу. К тому же до Бостона надо добираться целых полчаса.

Оставаться я мог по выходным, причем делал это с удовольствием. Тогда моей единственной обязанностью было вывести на утреннюю прогулку собачью часть нашей компании, а потом заскочить в «Данкин донатс» и взять девочкам «жевунов» [25]. В прочие дни мне для работы были необходимы спокойная обстановка и территориальная близость к редакции газеты. Поэтому вскоре после того как девочки ложились спать – в полдевятого или в девять часов, – я садился за руль, возвращался в свою бостонскую квартиру и проводил остаток вечера, досматривая очередную игру «Ред Сокс», успевая прочитать несколько страниц из какой-нибудь книги и съесть не одну ложечку шоколадного мороженого «Бригэм», получая немалое удовольствие. Я хорошо понимал, что с этой частью жизни мне очень скоро предстоит расстаться.

Тем не менее утром в День святого Патрика [26]я оказался у них в доме, уж не помню, по какой причине. Придется признать, что это была воля судьбы. Зазвонил телефон, и я услышал, как Пэм зовет:

– Абигейл, звонит твой папа! Возьми трубку, поговори с ним. – Последовала тишина, потом Абигейл испустила вопль восторга:

– Мам, скорлупа треснула! На яйце! На том, коричневом, треснула!

Я, стоя внизу, слышал, как она возбужденно прыгает у себя в спальне на втором этаже – несомненно, спеша поскорее одеться. Следом раздался шум бегущей из крана воды: Абигейл умывалась. Потом по лесенке застучали торопливые шаги, и прямо передо мной возникла уменьшенная копия Пэм, с длинными светлыми волосами и большими умными глазенками. Мозги у нее, между прочим, работали быстро и с толком – не хуже, чем мощный мотор спортивной машины.

– Сегодня цыпленочек вылупится, – сказала она мне, стараясь выглядеть чуть поспокойнее. Я стоял, прислонившись к кухонной раковине, и читал газету. Мне хотелось держаться подальше от царившей в доме утренней суеты.