Кристин Ханна - Соловей

Изабель сделалась абсолютно невыносимой. С того дня, как объявили о капитуляции, Вианна не раз замечала, как сестра стоит у дальних ворот сада и смотрит в небо, словно темный ужас рушится на нее сверху.

Она постоянно твердила только о чудовищной жестокости наци и их намерении стереть Францию с лица земли. Изабель совершенно не может вовремя замолчать, и, поскольку Вианна отказывалась слушать эти бредни, единственной аудиторией оставалась Софи, ее верный паж. Изабель забивала голову несчастной Софи жуткими образами грядущего, и малышку даже мучили ночные кошмары. Вианна старалась не оставлять их вдвоем и сегодня, как и в предыдущие дни, взяла сестру и дочь с собой в город – выяснить, что удастся получить по карточкам.

Вот уже два часа они стояли в очереди к мяснику, и все это время Изабель возмущалась и негодовала. Ей, вероятно, не приходило в голову, что еду приходится покупать.

– Вианна, гляди, – прошептала вдруг Изабель. И еще более страстно: – Вианна. Да посмотри же.

Вианна обернулась – просто чтобы сестра отвязалась – и увидела их.

Немцы.

По всей улице с треском захлопывались окна и двери. Люди стремительно скрывались в домах, и в мгновение ока рядом с Вианной остались только дочь и сестра. Опомнившись, она схватила Софи за руку и потащила к закрытой двери лавки.

Изабель решительно шагнула на мостовую.

– Изабель! – шикнула Вианна, но сестра даже не обернулась, зеленые глаза на бледном, исцарапанном и покрытом синяками лице пылали ненавистью.

Военный грузовик резко затормозил прямо перед Изабель. В кузове сидели солдаты, небрежно держа на коленях винтовки. Такие молоденькие солдатики, гладко выбритые, в новеньких касках, с сияющими на груди медальками. Да, очень молодые. Никакие не чудовища, просто мальчишки. Вытянув шеи, старались рассмотреть, почему вдруг остановились. Увидев Изабель, заулыбались, приветственно замахали руками.

Вианна все-таки сумела оттащить сестру с дороги.

Колонна проследовала мимо – поток мотоциклов, машин, грузовиков, затянутых маскировочной сеткой. Даже танки прогрохотали по брусчатке. А потом появились солдаты.

Две длинные колонны маршем вошли в город. Изабель дерзко двинулась рядом с колонной, по улице Виктора Гюго. Немцы махали ей и вообще больше были похожи на туристов, чем на захватчиков.

– Мама, не отпускай ее одну, – перепугалась Софи.

– Черт! – Стиснув ладошку Софи, Вианна ринулась следом за сестрой. Они догнали ее только в конце квартала.

Городская площадь, обычно людная, сейчас опустела. Только несколько человек рискнули поглазеть, как немецкие машины останавливаются у здания мэрии.

Появился офицер – по крайней мере, Вианна решила, что это офицер, судя по тому, как он начал выкрикивать приказы.

Солдаты заполонили старинную площадь, нагло утверждая свое присутствие. Они сорвали флаг Франции и вывесили вместо него нацистское знамя: огромная черная свастика на красно-черном фоне. Подняв флаг, замерли по стойке смирно, вскинули правые руки и проорали Heil Hitler.

– Будь у меня оружие, – сказала Изабель, – я бы показала им, что мы не сдались.

– Тихо! – всполошилась Вианна. – Нас всех убьют из-за твоего длинного языка. Пошли отсюда.

– Нет. Я хочу…

Вианна резко развернула сестру к себе лицом:

– Довольно. Ты не посмеешь привлекать к нам внимание. Ясно тебе?

Изабель бросила еще один полный ненависти взгляд в сторону солдат и все же позволила Вианне увести себя с площади.

Свернув с главной улицы, они через узкий проход в стене пробрались в переулок за галантерейной лавкой. Сюда доносилось пение солдат. Потом раздался выстрел. И еще один. Кто-то вскрикнул.

Изабель застыла на месте.

– Даже не думай, – предупредила Вианна. – Пойдем.

Они шли сумрачными переулками, прячась в дверных проемах, едва заслышав поблизости голоса. Пришлось довольно долго выбираться из города, но в конце концов они все же оказались на пыльной грунтовке. В полном молчании миновали кладбище и поспешили к дому. Переступив порог, Вианна торопливо захлопнула дверь и тут же заперла ее.

– Ну, ты видишь? – немедленно начала Изабель. Она еле дождалась, когда можно будет устроить скандал.

– Ступай в свою комнату, – велела Вианна дочери. Что бы ни собиралась сообщить Изабель, Софи не стоит этого слышать.

Вианна устало стянула шляпку, поставила на место пустую корзинку. Руки у нее дрожали.

– Они явились сюда из-за аэродрома. – Изабель расхаживала по кухне и гневно рассуждала. – Не думала, что все произойдет так быстро, даже с учетом капитуляции. Я не могла поверить… Надеялась, что наши будут сражаться, несмотря ни на что. А я-то рассчитывала…

– Прекрати грызть ногти. Расковыряешь до крови.

Изабель, мечущаяся по дому с растрепанными длинными волосами, с синяками на лице, выглядела абсолютно безумной.

– Наци здесь, Вианна. В Карриво. Их флаг развевается над мэрией, так же как над Триумфальной аркой и Эйфелевой башней. Они не пробыли в городе и пяти минут, как началась стрельба.

– Война уже закончилась, Изабель. Так сказал маршал Петен.

– Война закончилась? Закончилась? Ты что, не видела их, с этими флагами, винтовками, с их наглой бесцеремонностью? Надо убираться отсюда, Ви. Хватать Софи и бежать из Карриво.

– Куда?

– Куда угодно. В Лион, например. В Прованс. Как называется городок в Дордони, где мама родилась? Брантом. Мы могли бы отыскать ее подругу, из басков, как ее? Мадам Бабино. Она нам помогла бы.

– У меня от тебя голова разболелась.

– Голова – самая меньшая из твоих проблем. – Изабель вновь принялась мерить шагами кухню.

– Не сходи с ума, – ласково проговорила Вианна, подходя к сестре и обнимая ее. – Ты же не станешь делать глупостей, верно?

Изабель только фыркнула раздраженно, ринулась наверх и громко хлопнула дверью своей комнаты.

Капитуляция.

Это слово преследовало Изабель. Ночью, в тишине гостевой спальни она лежала, уставившись в потолок; досада и бессилие оказались настолько сильны, что мешали мыслить трезво.

Предполагается, что она так и просидит всю войну в этом доме, как беспомощная девочка, будет послушно стирать, мыть полы и судачить с соседками в очереди за продуктами? Будет спокойно наблюдать, как враги вывозят богатства Франции?

Она всегда была одинока и несчастна – по крайней мере, сколько себя помнила. Но никогда – настолько. Застряла в этой деревне, а вокруг ни друзей, ни единомышленников. И ничего не поделаешь.

Впрочем, нет.

Есть кое-что ей по силам. Даже здесь, даже сейчас.

Спрятать ценности.

Все, что пришло в голову. Немцы примутся грабить дома местных жителей, уж в этом-то она не сомневалась, а потом начнут вывозить все ценное. Французское правительство – жалкие трусы – тоже об этом знало, вот почему они вывезли коллекции Лувра, а вместо шедевров вывесили в музее копии.