Эльга Мира - Улитка

Там, утопая в объятиях бескрайней икристой синевы, зеленел вечно молодой полуостров Крым, а пропитанный солью морской бриз, словно искусный парфюмер, смешивал ароматы степных трав, эвкалипта и пионов.

…Мой любимый запах принадлежал королю крымских дорог – кипарису. Ах, какая потрясающая горечь исходит от его светло-серых шишек, если растереть их между пальцами! Девчонкой, гоняя по залитым солнечными лучами аллейкам курортного парка, я на бегу срывала с дерева его мясистые плоды, чтобы, прикусив их, почувствовать на языке знакомую кислинку. Для каждого родные края отзываются своим ароматом, для меня же дом пропитан этим терпким и до слез любимым благоуханием. А еще – воспоминаниями, которые нет-нет да и нахлынут нежданнонегаданно. И от них на душе то светло, то печально становится. Светло от того, что, даже спустя время, они все так же волнуют, печально – от того, что в страну под названием Прошлое пути больше нет…

Прислонившись лбом к холодному стеклу, я снова кинула апатичный взгляд на улицу. Машины и мотороллеры одни за другими отъезжали от парадных. Медики, менеджеры, учителя, служащие отелей, повара и коммивояжеры торопились на работу, выполнять свою монотонную ежедневную функцию винтов в огромной машине государства, которое меня – иностранку – никогда не признает своей. Мне бы взять и улететь вместе с перелетными птицами на юг. Ведь теперь, когда кошмар по имени Роберт, наконец отпустил душу, здесь почти ничего не держит. Пожалуй, стоило бы уехать, начать все заново где-то в другом месте, стереть из памяти множество отвратительных воспоминаний, да только есть одно но!.. Имя ему Джудит.

Кем бы он ни был для других, кем никогда не стал бы для меня – это ничего не меняло. Оказавшись единственной несокрушимой преградой на пути моего стремительного падения в бездну, он, сам того не понимая, подарил мне веру в Сверхчеловека, и лик Спасителя приобрел четкие черты. Святость нашей дружбы, согретая пламенем огромной благодарности, казалось очевидной. Что скрывать, я всей душой прикипела к юноше, открывшему мне совершенно иной мир, в котором, по утверждению злых языков, моя жизнь была всего лишь жалким придатком. Жалким придатком? Может быть… Но, удивительно, именно рядом с Джу, перестав бояться привязанностей, я на какое-то время задышала свободно.

Отсутствие физической близости между нами в тот период виделось лишь логическим завершением цепи вечных разочарований в объекте вожделения.

Мне, обескровленной очередным бурным романом, хотелось только одного – закрывшись в уютном футляре бездействия, просто созерцать тлеющий между мужчиной и женщиной уголек преданности и глубокой симпатии. Джудит дал мне все это, он дал мне даже больше. Казалось, ни одна любовная связь не сможет заменить или восполнить такую дружбу.

И все же тоска настигала, особенно вот в такие осенние дни, раздражая по утрам, когда иллюзия созданной идиллии рассеивалась, неумолимо напоминая об одиночестве холодной постелью и жестокой бессонницей по ночам…

Постучала в стену. В ответ – тишина. Джу снова не ночевал дома. Ему безразлично, что мы все еще в соре.

Как заставить себя реагировать без крайней досады на ту часть жизни близкого, которая с тобой не связана? Как научиться делить мир пополам, не перетягивая на себя одеяло, или скорее научиться делить Джудит с миром, отбросив прочь чувство ревнивого собственничества?

Да никак! Потому что тогда в твоем долбанном существовании, где напрочь потеряны какие-либо ориентиры, вовсе ничего не останется.

Застелив на скорую руку кровать, я отправилась на кухню, где Стефания внимательно следила за детьми, увлеченно уплетающими аппетитный завтрак.

– Садись быстрее, еда остывает, – пригласила меня к столу хозяйка.

– Сейчас, только умоюсь.

В ванной комнате, долго всматриваясь в черноту под глазами, в бледность осунувшегося лица, я невольно застонала, да так громко, что, испугавшись, прикрыла рот рукой.

Что со мной происходит? Куда я качусь? Бывшая выпускница Лозаннского университета, в совершенстве владеющая немецким и английским языками, еще недавно с улыбкой смотрящая в будущее, сегодня в очередной раз сядет меж стеклянных перегородок редакции литературного журнала и будет делать вид, будто пытается осчастливить мир открытием нового гения. На всех колоссальных усилиях прошлого поставлен жирный крест. Только собственное самолюбие не позволяло прокричать во все горло: «Привет, неудачница!»

За два с лишним года жизни в Вене сделать карьеру мне так и не удалось. Круговорот любовных страстей, путешествия, праздная суета… Когда тут подумать о перспективах! Я устроилась в редакцию скорее ради шутки, дабы пресечь поток родительских истерик, нежели из жизненной нужды. Мне пришлось пойти на компромисс. Хотите, чтобы у меня была работа? Да пожалуйста! Теперь я трудящийся элемент! Моя профессия не по чину магистру наук?! Ну извините! Сами учили: «Все профессии нужны, все профессии важны!» Ха! Съели?!

Они, конечно, съели и долго, сцепив зубы, помалкивали, лелея надежду на то, что их в очередной раз слетевшая с катушек дочь все же одумается и, наконец, выйдет замуж за человека своего круга. Хотя братца Сиси они не сильно-то жаловали.

Но даже в этом я не оправдала их надежд!

С Робертом серьезных отношений не вышло по многим причинам. О них еще предстоит рассказать. Зато мое «беспринципное сожительство с гомиком» добило родителей окончательно. Мамины постоянные звонки с просьбой вернуться домой, папины гневные речи – все оставалось без ответа. Легко показывать норов и заносчиво пренебрегать советами старшего поколения, когда на твой счет каждый месяц перекидывают пару тысяч евро! В итоге они не выдержали и нанесли сокрушительный удар, беспощадно заблокировав кредитку. Помню, в тот день в телефоне затрещала СМС отца с грубыми словами и ультимативными угрозами – «если», «гребаный пидор», «как шалава». Этикет отошел в сторону, уступив место давно сдерживаемому гневу и призрению.

На мою голову словно вылили ковш раскаленного олова. В глазах потемнело от бессилия и злобы. Ах вот вы как! Я ведь не нюхаю кокс и не колюсь под забором, чтобы со мной поступать подобным образом. Ничего, проживу и без ваших бабок. «Грязь словесная идет от грязи душевной!» – революционный протест в ответ и больше ни одного звонка домой долгие месяцы. В молодости, с большим трагизмом мусоля свою боль, мы не слишком-то задумываемся о чужой…

Чтобы оставаться на плаву, я продала машину и положила деньги в банк. Каждый месяц мне стали выплачивать неплохие дивиденды плюс жалование в редакции. Оказалось, существовать с меньшими затратами не так уж сложно. Конечно, потребовалось достаточно усилий, чтобы на смену капризной переборчивости, а точнее неразборчивости, пришел здравый смысл и выбор приобрел реалистично-избирательный характер. Но только перестаешь мыслить категориями «неважно, сколько это стоит», как неуемная жажда к вещам, кажущимся на первый взгляд потенциально необходимыми, чья ценность, по сути, лишь в шумихе вокруг них, пропадает сама собой. Так что безденежная жизнь, к удивлению, не стала катастрофой, скорее досадным неудобством и мерилом нового сознания. Другой вопрос – отсутствие средств, безусловно, уменьшило зону комфорта, то, что принято цинично называть свободой, но и к этому можно привыкнуть при желании.