Рейчел Кейн - Тёмный ручей

– Привет, – говорит он. – Сами берите себе, что будете пить. Мне и на себя-то не хватает.

Я решаю рискнуть – оставляю Гвен за столиком вместе с ним и становлюсь в очередь за кофе; заказываю самый простой вариант и одновременно поглядываю на столик. Для любых посторонних глаз Майк и Гвен ведут между собой обычный разговор.

Но посторонние глаза легко ввести в заблуждение.

Возвращаюсь с кофе, ставлю один стакан перед Гвен и вижу яростный блеск в ее глазах. Мне знаком этот взгляд и то, как она упрямо вскидывает подбородок. Они молча смотрят друг на друга. Я опускаюсь на стул, довершая образованный нами треугольник, и говорю:

– Вижу, вы поладили.

– О да, – отвечает мне Майк небрежным тоном, который, как я знаю по опыту, не значит ничего. – Мисс Проктор как раз в подробностях описывала мне, почему я не знаю, как справиться с ее бывшим мужем. Продолжайте, мэм, расскажите мне, как я должен делать свою чертову работу.

Я не могу понять, действительно ли Майк зол – или же просто притворяется. Он довел до стадии искусства умение отделять то, что выражает его лицо, от того, что он испытывает на самом деле. Некогда в пустыне Майк мог ухмыляться во весь рот и пить с парнями целую ночь напролет, а потом, когда мы ковыляли домой, говорил мне, что всю эту ночь ему хотелось заорать и вырвать себе глаза. Я никогда не умел так хорошо притворяться.

– Давайте не будем, – возражаю я и делаю слишком большой и поспешный глоток горячего кофе. Язык обжигает, потом его охватывает милосердное онемение. – У тебя есть какие-нибудь сведения о том складе?

– Да, – отвечает он. – А ты не хочешь сказать мне, каким боком во все это вписывается Баллантайн Ривард?

– Погодите, – вмешивается Гвен, – вы имеете в виду того самого Баллантайна Риварда?

Майк бросает на меня вопросительный взгляд:

– Ты привез мне то видео?

– Ага. Но я не стал бы смотреть его здесь, – отвечаю я. Майк явно гадает, что я сказал Гвен. По пути я признался ей, что смотрел запись на флешке, и мы, как можно было ожидать, поспорили по этому поводу. Гвен ясно дала понять: она недовольна моим решением оградить ее от этого, но понимает, почему я так поступил. – Она знает, что я его смотрел.

– Угу…

Майк несколько секунд постукивает пальцем по экрану телефона, потом поворачивает его к нам, демонстрируя фотографию белого мужчины преклонных лет; редкие волосы обрамляют лысину, водянистые карие глаза смотрят из-за очков в черной оправе. Лицо старика напоминает морду бассет-хаунда, но при этом каким-то образом несет отпечаток недюжинного ума. Быть может, причиной тому сосредоточенный взгляд, направленный на кого-то за пределами кадра. Старик одет в темно-синий шелковый костюм с галстуком. Возможно, индивидуального пошива. Вид у этого человека невероятно стильный, несмотря на то что он сидит в инвалидном кресле с мотором.

– Когда-нибудь видели его лично? – спрашивает Майк у Гвен, и она сразу же качает головой:

– Я знаю только его имя. Я не хожу за покупками в «Ривард-Люкс».

– Ну конечно, вы туда вряд ли пойдете, если только не входите в тот один процент населения, который считает «Нейман Маркус» [12] «Нейман Маркус» – американский элитный универмаг, в котором представлены бренды премиум-класса. отстоем, – отвечает Майк. – Это магазин для людей, у которых столько бабла, что они могут оклеивать им стены. Продавать что-то глупым богачам выгодно: они никогда не перестанут покупать, в какой бы нужде ни жили все остальные. За десять лет Ривард превратил несколько миллионов в десять миллиардов. Сейчас его состояние – более сорока миллиардов.

– А человек, который умер на той видеозаписи, вероятно, работал на него, – говорю я. – Или, по крайней мере, он так сказал. Ривард вполне тянет как на мишень для шантажа, так и на человека, который располагает ресурсами, чтобы попытаться вести борьбу на своих условиях.

– И… мы считаем, что люди, которые пытали того несчастного на видео, входят в группу «Авессалом». Верно?

– Понятия не имею, – отзывается Майк, – ведь я еще не видел эту чертову запись.

Он протягивает руку. Я расстегиваю карман рюкзака и отдаю ему флешку. Гвен прищуривается, и я вижу, как она подавляет желание сказать мне что-то резкое. Уверен, что она выскажется позже. У нас будет долгий спор о том, что я не имею права защищать ее, – и она будет права. Но Гвен не нуждается в моем разрешении, а я не нуждаюсь в дозволении с ее стороны, и рано или поздно она тоже будет меня защищать. Она уже делала это, и не один раз.

Майк делает быстрое, неуловимое движение рукой, и флешка исчезает, словно в цирковом фокусе. «Вот вы ее видите – а теперь не видите». Я рад тому, что сделал копию и поместил ее в «облачное» хранилище. Просто на всякий случай.

– А документы? – спрашивает Майк. Теперь очередь Гвен; она передает ему папку с бумагами. Люстиг, похоже, остается доволен. Он наспех проглядывает бумаги, надев пару защитных перчаток. Квитанция с адресом склада лежит на самом верху, и Майк кивает: – Ну хорошо. Давайте допьем кофе и займемся делом.

Мой кофе еще слишком горячий, чтобы снова попытаться глотнуть его, а Гвен, похоже, вообще не собирается пить свой. Жаль. По пути к дверям я выбрасываю оба стаканчика в мусор. Майк следует за нами, и я хмуро смотрю на него.

– Разве ты поедешь не на своей машине?

– Нет, – отвечает он. – Мою официальную машину мониторят. – И я понимаю, что Люстиг не хочет, чтобы эта поездка всплыла на одной из проводимых ФБР рутинных проверок GPS-данных.

Майк втискивается на заднее сиденье нашего автомобиля – с его длинными ногами это нелегко, однако же ухитряется он как-то летать на самолетах, а ФБР наверняка не платит за бизнес-класс. Когда я завожу мотор, Майк достает свой телефон и выключает.

– Вам обоим тоже нужно вырубить свои, – обращается он ко мне. – Поверь мне.

Я передаю мой телефон Гвен, и она отключает его, как и свой. Люстиг дает мне быстрые короткие указания, пока мы едем через Атланту. Покидаем пересекающиеся под прямыми углами улицы делового района и направляемся в менее роскошную часть города. Это оказываются промышленные кварталы, за которыми тянутся ржавые, в основном заброшенные сооружения, готовые, кажется, рухнуть при первом порыве ветра. Немногочисленные люди, которых я вижу через окно машины, – или бездомные, или безнадежные. На углу сидит группа угрюмых молодых людей, одетых в то, что в Атланте считается зимним облачением, и с вялым интересом следит, как мы проезжаем мимо. Все стены и заборы разукрашены знаками враждующих банд.

Я проезжаю мимо нужной нам точки, сворачиваю за угол и паркуюсь.

– Лучше взять все с собой, – говорю я. – Не то место, где следует оставлять вещи на виду.