Гилберт Честертон - Чудо «Полумесяца»

– Пожалуй, вы правы, – пробурчал секретарь после небольшой паузы. – Мы столкнулись с тем, о чем недавно беседовали. Будет забавно, если вам или мне придется признать, что проклятие подействовало. Но кто мог добраться до Уинда, запертого у себя в номере?

Мистер Олбойн из Оклахомы стоял посреди комнаты, широко расставив ноги; белый венчик волос на его голове и круглые глаза словно лучились изумлением.

– Вам он не слишком-то нравился, не так ли, мистер Вэндем? – вдруг спросил он с рассеянным нахальством enfant terrible .

Длинное желтоватое лицо мистера Вэндема как будто еще удлинилось и стало более зловещим, но он улыбнулся и спокойно ответил:

– Если уж говорить о совпадениях, то, кажется, это вы сказали, что ветер с Запада сдует наших великих мужей, словно пух чертополоха.

– Да, это мои слова, – прямодушно ответил уроженец Запада. – Но как, черт побери, это могло произойти?

Феннер нарушил воцарившееся молчание.

– Я могу сказать только одно, – произнес он с резкостью, граничившей с исступлением. – Этого просто не было. Такое не могло случиться!

– О нет, – донесся из угла голос отца Брауна. – Это случилось на самом деле.

Все вздрогнули, потому что, по правде говоря, забыли о невзрачном маленьком человеке, по настоянию которого им пришлось открыть дверь. Общее настроение резко изменилось; они вдруг вспомнили, что назвали священника суеверным фантазером, когда он лишь осмелился намекнуть на то, в чем они смогли убедиться собственными глазами.

– Проклятье! – вскричал порывистый уроженец Запада, словно не мог сдержать чувств. – Значит, в этом все-таки что-то есть!

– Должен признать, что дурные предчувствия его преподобия, очевидно, были хорошо обоснованы, – признал Феннер, хмуро глядя на стол. – Интересно, может ли он нам поведать что-нибудь еще?

– Он мог бы поведать, какого дьявола нам теперь делать, – сардонически произнес Вэндем.

Маленький священник принял свою новую роль в скромной, но деловой манере.

– У нас небогатый выбор, – сказал он. – Сначала нужно известить руководство отеля, а потом посмотреть, остались ли внизу другие следы человека, бросившего пистолет. Он скрылся из виду у другого конца «Полумесяца», за небольшим садом. Там есть скамьи, облюбованные бродягами.

Прямые переговоры с руководством отеля, которые привели к окольным переговорам с полицией, отняли довольно много времени, и когда они вышли под длинный изгиб классической колоннады, на улице уже стемнело. «Полумесяц» выглядел таким же холодным и безжизненным, как и луна, в честь которой он получил свое название, а сама луна бледным призрачным диском поднималась над черными вершинами деревьев, когда они зашли в сад. Ночь скрыла все городские и рукотворные черты, и, слившись с густой тенью под кронами, они испытали странное чувство, как будто вдруг оказались в сотнях миль от дома. Некоторое время они шли в молчании, но потом Олбойн, в чьем характере было нечто стихийное, неожиданно взорвался.

– Я сдаюсь! – воскликнул он. – Готов свести счеты с жизнью. Никогда не думал, что столкнусь с подобными вещами, но что делать, если они сами приходят к тебе? Прошу прощения, отец Браун, я немного переборщил, когда обрушился на вас и ваши фантазии. После всего, что случилось, меня следует назвать фантазером. Мистер Вэндем, вы сами сказали, что вы атеист и верите только тому, что видите. Итак, что вы видели? Или, скорее, чего вы не видели?

– Я вас понимаю, – отозвался Вэндем и угрюмо кивнул.

– Это просто луна и деревья действуют на нервы, – упрямо сказал Феннер. – Деревья всегда выглядят зловеще в лунном свете, а их ветви словно ползают вокруг. Посмотрите-ка на…

– Да, – сказал отец Браун, остановившись и взглянув на луну через путаницу ветвей. – Там есть одна очень странная ветка.

Он немного помолчал и добавил:

– Мне показалось, что она сломана.

Его голос прозвучал так сдавленно, что слушатели похолодели, сами не зная почему. Нечто, похожее на большую высохшую ветку, действительно свисало с дерева, темный силуэт которого вырисовывался на фоне луны. Но это была не ветка. Когда они подошли ближе, Феннер отпрянул и выругался сквозь зубы. Потом он снова бросился вперед и снял веревку с шеи маленького хрупкого человека, чье лицо закрывали свалявшиеся пряди седых волос. Он каким-то образом знал, что человек мертв, еще то до того как снял тело с дерева. Длинная веревка была многократно обмотана вокруг ветвей, а сравнительно короткий отрезок свисал с развилки и заканчивался петлей. В двух шагах под ногами валялась большая садовая кадка, словно табурет, выбитый из-под ног самоубийцы.

– Боже мой! – произнес Олбойн, и в его устах это было больше похоже на молитву, чем на обычное восклицание. – Что тот ирландец сказал о нем? «Если бы он знал, как я назвал его, то должен был бы повеситься»? Так он сказал, отец Браун?

– Да, – ответил священник.

– Что ж, – глухо сказал Вэндем. – Не думал, что когда-либо увижу подобное. Что тут можно сказать? Проклятие исполнилось, вот и все.

Феннер стоял, спрятав лицо в ладонях. Священник взял его под локоть и мягко спросил:

– Вы очень любили его?

Секретарь опустил руки, и его бледное лицо жутко исказилось в лунном свете.

– Я ненавидел его всем сердцем, – ответил он. – И если он умер от проклятия, должно быть, это моя вина.

Священник крепче сжал его локоть и сказал с пылом, которого не проявлял до сих пор:

– Прошу вас, успокойтесь; вы тут ни при чем.

Полицейским оказалось довольно трудно разобраться с четырьмя свидетелями, проходившими по этому делу. Все они были благонадежными и уважаемыми людьми, а один из них – Сайлас Вэндем из нефтяного треста – обладал большим влиянием и авторитетом. Первый же полицейский, который попытался усомниться в его показаниях, сразу навлек на себя громы и молнии со стороны оскорбленного магната.

– Не смейте говорить, чтобы я придерживался фактов! – раздраженно бросил миллионер. – Я придерживался многих фактов, когда вы еще пешком под стол ходили, а теперь кое-какие факты держатся за меня. Я сообщу вам все нужные факты, если у вас хватит ума правильно записать их.

Полисмен, к которому он обращался, был молод и невысокого звания, но смутно сознавал, что миллионер – слишком важная фигура и с ним нельзя обращаться как с простым смертным. Поэтому он передал Вэндема и остальных на попечение своего начальника, некоего инспектора Коллинза, седеющего ветерана с грубовато-добродушной манерой разговора, дающей понять, что он готов поговорить по душам, но не потерпит никаких выходок.

– Так-так, – промолвил он, глядя на троих свидетелей поблескивающими глазами. – Забавная выходит история!

Отец Браун уже ушел по делам, но Сайлас Вэндем на час-другой оторвался от своих судьбоносных финансовых мероприятий, чтобы рассказать об замечательном событии, свидетелем которого он стал. Секретарская должность Феннера опочила в бозе вместе с его работодателем, а огромный Арт Олбойн, не имевший других дел в Нью-Йорке или где-либо еще, кроме проповеди Дыхания Жизни и религии Великого Духа, в данный момент свободно располагал своим временем. Они выстроились в ряд в кабинете инспектора, готовые взаимно поддержать свои показания.