Гилберт Честертон - Чудо «Полумесяца»

– Но ведь вы сами назвали это чудом! – воскликнул Олбойн, недоуменно глядя на него.

– Прошу прощения, – сказал отец Браун, – но здесь какая-то ошибка. Едва ли я вообще называл это чудом. Я лишь сказал, что это может случиться, а вы заявили, что этого не может быть, иначе произойдет чудо. Потом это случилось, и вы решили, что произошло чудо. Но я не говорил ни слова о чудесах, волшебстве или чем-либо еще в этом роде.

– Я думал, вы верите в чудеса, – не выдержал секретарь.

– Да, – ответил отец Браун, – я верю в чудеса. Я верю и в тигров-людоедов, но не вижу их за каждым углом. Если мне понадобятся чудеса, я знаю, где их искать.

– Не понимаю, отец Браун, почему вы так говорите! – с жаром произнес Вэндем. – Это узкое мышление, а мне кажется, у вас широкий взгляд на вещи, хотя вы и священник. Разве вы не понимаете, что такое чудо может перевернуть материализм вверх тормашками? Оно покажет всему миру, что духовные силы существуют и влияют на нас. Вы послужите религии, как ни один другой священнослужитель.

Отец Браун немного посуровел и как будто облекся неосознанным и безличным достоинством, несмотря на свою приземистую фигурку.

– Что ж, – сказал он. – Надеюсь, вы не предлагаете, чтобы я послужил религии с помощью лжи. Я точно не знаю, что вы имели в виду, и, откровенно говоря, не уверен, что вы сами это знаете. Ложь может послужить религии, но она не служит Богу. Поскольку вы так настойчиво указываете на мою веру, не будет ли лучше, если вы получите хотя бы некоторое представление о том, во что я верю?

– Не совсем понимаю вас, – с любопытством заметил миллионер.

– Я так и думал, – простодушно ответил отец Браун. – Вы говорите, что это событие произошло при содействии духовных сил. Какие еще духовные силы? Вы полагаете, будто ангелы унесли его и повесили на дереве в саду? Что касается демонов – нет, нет и еще раз нет. Люди, которые это сделали, поступили очень дурно, но они не пошли дальше собственной порочности. Они были недостаточно порочны для обращения к сверхъестественным силам. Мне кое-что известно о сатанизме; я был вынужден узнать это за свои грехи. Я знаю, что это такое и на чем оно основано – на коварстве и гордыне. Сатанист любит быть главным, ему нравится устрашать невинные души непонятными вещами и заставлять детей содрогаться от ужаса. Поэтому сатанисты так любят мистерии, посвящения и тайные общества. Их взор обращен внутрь. Каким бы серьезным и величественным ни казался поклонник дьявола, он всегда прячет безумную ухмылку.

Священник внезапно поежился, словно от ледяного ветра.

– Но оставьте в покое сатанистов, – продолжал он, – поверьте, они не имеют к этому никакого отношения. Вы думаете, этот несчастный обезумевший ирландец, который со всех ног мчался по улице, с первого взгляда выдал мне половину своего секрета и убежал со страху, что может еще больше, – вы думаете, Сатана мог бы доверить ему свои секреты? Я признаю, что он участвовал в сговоре с двумя другими людьми, еще худшими, чем он сам. Но вы не имеете представления, какая ярость снедала его, когда он произнес слова проклятия и выстрелил из пистолета.

– Ради всего святого, что это значит? – настойчиво спросил Вэндем. – Выстрел из игрушечного пистолета и грошовое проклятие не могли совершить того, что случилось, если только не произошло чудо. Уинд не мог исчезнуть, как в сказке, и материализоваться за четверть мили отсюда с веревкой на шее.

– Нет, – резко ответил отец Браун. – Но что могло произойти?

– Я по-прежнему не понимаю вас, – серьезно сказал миллионер.

– Я говорю, что могло произойти? – повторил священник, впервые выказав признаки оживления, граничившего с досадой. – Вы то и дело повторяете, что холостой выстрел никому не может повредить и что если бы все ограничилось этим, то не случилось бы ни чуда, ни убийства. Вам не приходит в голову спросить, что могло произойти на самом деле. Что бы вы сделали, если бы какой-то безумец вдруг без всякой причины выстрелил из пистолета у вас под окном? Что бы вы сделали в первую очередь?

Вэндем на мгновение задумался.

– Пожалуй, я бы выглянул из окна, – ответил он.

– Да, – сказал отец Браун, – вы бы выглянули из окна, вот и вся история. Это печальная история, но теперь она закончилась, остались лишь смягчающие обстоятельства.

– Но как это могло повредить ему? – поинтересовался Олбойн. – Он же не выпал из окна, иначе его тело нашли бы в переулке.

– Нет, он не выпал, – тихо сказал отец Браун, – он вознесся.

Слушателям показалось, будто голос священника прозвучал как протяжный удар гонга, возвещавший наступление рока, но он продолжал как ни в чем не бывало:

– Он вознесся, но не на собственных крыльях и не на крыльях ангелов или демонов. Он вознесся на конце веревки, именно так, как вы видели его в саду: петля захлестнулась у него на шее в тот момент, когда он высунулся из окна. Вы помните Уилсона, его здоровенного слугу? Этот парень обладает огромной силой, а Уинд был легким как перышко. Помните ли вы, как Уилсона послали за брошюрой на верхний этаж в багажную комнату, где было полно свертков и тюков, обмотанных веревками? Кто-нибудь видел Уилсона с того дня? Полагаю, что нет.

– Вы хотите сказать, что Уилсон выдернул его из окна, как форель на леске? – спросил секретарь.

– Да, – ответил священник, – а потом опустил его через другое окно в парк, где третий сообщник повесил его на дереве. В переулке всегда пусто, а напротив глухая стена. Все произошло за пять минут после того, как ирландец подал сигнал пистолетным выстрелом. Преступников было трое, и мне интересно, сможете ли вы догадаться, кто они такие.

Все трое посмотрели на квадрат окна и пустую белую стену за ним, но никто не ответил.

– Кстати, – продолжал отец Браун, – не думайте, что я осуждаю вас за ваши сверхъестественные выводы. На самом деле причина очень проста. Вы все называли себя убежденными материалистами, но в сущности балансировали на грани веры – практически во все, что угодно. В наши дни тысячи людей балансируют на этом краю, но она очень острая и неудобная. Вы не успокоитесь, пока во что-нибудь не поверите; поэтому мистер Вэндем прошелся по новым религиям частым гребнем, мистер Олбойн цитирует Священное Писание в своей религии дыхательных упражнений, а мистер Феннер ропщет на того самого Бога, существование которого он отрицает. Вот где ваша слабость: естественно верить в сверхъестественное, но кажется неестественным признавать лишь естественные вещи. Хотя достаточно было лишь легкого прикосновения, чтобы заставить вас поверить в сверхъестественное, вокруг вас происходили самые обычные события. Они были не просто естественными, а почти неестественно простыми. Полагаю, такой простой истории еще не бывало.