Гилберт Честертон - Поединок доктора Хирша

– Что ж, – сурово сказал он, – если Хирш – не более чем робкий торговец изменой…

– Не стоит слишком сурово относиться к ним, – мягко ответил отец Браун. – Они не так уж виноваты, просто им недостает интуиции. Я имею в виду то, что заставляет женщину отказываться от танца с мужчиной или побуждает мужчину не трогать свои капиталовложения. Они внушили себе, что «чуть-чуть не считается».

– Так или иначе, он в подметки не годится моему поручителю, и я доведу дело до конца, – нетерпеливо сказал Фламбо. – Возможно, старина Дюбоск немного не в своем уме, но все-таки он патриот.

Отец Браун вернулся к блюду со снетками. Что-то в его неторопливой манере еды заставило Фламбо снова устремить на него взгляд своих блестящих темных глаз.

– Послушайте, Дюбоск абсолютно прав в этом отношении, – настойчиво произнес он. – Вы ведь не сомневаетесь в нем?

– Друг мой, я сомневаюсь во всем, – ответил маленький священник, отложив нож и вилку с видом беспросветного отчаяния. – То есть во всем, что произошло сегодня. Я сомневаюсь в событиях, разворачивавшихся у меня перед глазами. Я сомневаюсь во всем, что видел, начиная с сегодняшнего утра. Что-то в этом деле сильно отличается от обычной криминальной загадки, где один человек более или менее лжет, а другой более или менее говорит правду. Здесь же оба… Ладно! Я изложил вам теорию, которая могла бы удовлетворить кого угодно, только не меня.

– И не меня, – Фламбо нахмурился, между тем как его собеседник набросился на рыбу, словно покорившись судьбе. – Если вы можете предложить лишь идею о записке, которую толкуют по-разному, я скажу, что это очень хитроумно, но… как бы еще сказать?

– Но неубедительно, – быстро вставил священник. – Я бы сказал, совсем неубедительно. Вот что странно: почему ложь выглядит такой неумелой, словно у мальчишки-школьника? У нас есть лишь версия Дюбоска, версия Хирша и моя скромная выдумка. Либо записка была написана французским офицером, чтобы погубить французского чиновника, либо она была написана французским чиновником, чтобы помочь немецким военным, либо она была написана французским чиновником, чтобы ввести в заблуждение немецких военных. Очень хорошо. Но секретный документ, курсирующий между такими людьми, офицерами или чиновниками, обычно выглядит по-другому. Он должен быть зашифрован, или, во всяком случае, изобиловать сокращениями, научными и профессиональными терминами. А здесь мы имеем дешевку из низкопробного романа, вроде «ты найдешь золотой ларец в багряном гроте». Это выглядит как… как если бы писавший хотел, чтобы другие сразу же распознали фальшивку.

Прежде чем они успели обдумать сказанное, невысокий человек во французском мундире стремительно подошел к столику и с глухим звуком опустился на стул.

– У меня необыкновенные новости, – сказал герцог Валонский. – Я только что от нашего полковника. Он собирается покинуть страну и просит передать свои извинения sur le terrain [4].

– Что? – воскликнул Фламбо и самым грозным тоном добавил: – Извинения?!

– Да, – угрюмо ответил герцог. – Прямо на месте, перед всеми, когда шпаги будут обнажены. Нам с вами придется сделать это, когда он будет выезжать за границу.

– Но почему? – вскричал Фламбо. – Ведь он же не боится этого ничтожного Хирша!

– Полагаю, это какой-то жидомасонский заговор, – сухо бросил герцог, – предназначенный для того, чтобы сделать из Хирша героя…

Лицо отца Брауна казалось простодушным, но имело любопытную особенность: оно либо ничего не выражало, либо вдруг озарялось светом знания. Существовал краткий миг, когда одна маска падала, и на ее место становилась другая, и Фламбо, хорошо знавший своего друга, моментально заметил, что тот понял нечто важное. Отец Браун ничего не сказал, но доел рыбу на тарелке.

– Где вы в последний раз виделись с нашим драгоценным полковником? – раздраженно спросил Фламбо.

– В гостинице «Сен-Луи» у Елисейских полей, куда мы приехали вместе с ним. Как я сказал, он уже собирает вещи.

– Как вы думаете, он все еще там? – нахмурившись, поинтересовался Фламбо.

– Едва ли он уже съехал, – ответил герцог. – Он собирается в долгое путешествие…

– Нет, – внезапно сказал отец Браун и встал. – Его путешествие будет очень коротким – в сущности, одним из самых коротких. Но мы еще можем успеть и повидаемся с ним, если возьмем такси.

Отец Браун упорно хранил молчание до тех пор, пока автомобиль не свернул за угол гостиницы «Сен-Луи», где они вышли на улицу и под руководством священника зашли в переулок, где уже сгустились вечерние тени. Когда герцог нетерпеливо спросил, виновен ли Хирш в измене или нет, отец Браун рассеянно ответил:

– Нет, не в измене, а лишь в честолюбии, подобно Цезарю, – и не к месту добавил: – Он живет один, и ему все приходится делать самому.

– Что ж, если он честолюбив, то теперь он должен быть доволен, – с горечью сказал Фламбо. – Весь Париж будет рукоплескать ему теперь, когда наш проклятый полковник поджал хвост.

– Говорите тише, – предостерег отец Браун, понизив голос. – Ваш проклятый полковник прямо перед нами.

Его спутники вздрогнули и прижались к темной стене, потому что коренастая фигура беглого дуэлянта действительно маячила в сумерках перед ними с двумя саквояжами в руках. Полковник выглядел так же, как в тот раз, когда впервые увидели его, но сменил экстравагантные широкие бриджи на обычные брюки. Было ясно, что он уже покинул гостиницу.

Темная аллея, по которой двигались преследователи, была похожа на настоящие сценические задворки. С одной стороны тянулась бесцветная голая стена, изредка прерываемая грязными запертыми дверями и кое-где покрытая меловыми каракулями уличных беспризорников. Над вершиной стены изредка показывались верхушки угрюмых елей, а за ними в серо-сизых сумерках проступали очертания длинного ряда высоких домов, довольно близких, но почему-то казавшихся такими же неприступными, как горный хребет. По другую сторону поднималась высокая золоченая ограда сумрачного парка.

Фламбо с недоуменным видом оглянулся по сторонам.

– А знаете, – сказал он, – в этом переулке есть что-то…

– Эй! – резко выкрикнул герцог. – Этот тип исчез! Растворился в воздухе, словно по волшебству!

– У него есть ключ, – объяснил священник, – он всего лишь вошел в одну из задних дверей, ведущую в сад.

В этот момент одна из серых деревянных дверей впереди захлопнулась, и они услышали щелчок замка. Фламбо бросился к двери, закрывшейся почти у него под носом. Потом он выбросил вверх свои длинные руки, подтянулся, словно обезьяна, и встал на вершине стены. Его темный силуэт резко выделялся на фоне пламенеющего заката.

Герцог посмотрел на священника.