Ю Несбё - Немезида

– Угу.

Из-под колес шедшего впереди трейлера вырвался фонтан масляных брызг, вмиг заливших все ветровое стекло; лихорадочно заработали дворники.

– Да, Албу далеко зашел, стремясь скрыть следы своих любовных похождений, – сказал Халворсен. – Но неужели ты всерьез думаешь, что он мог убить Анну Бетсен?

Харри вглядывался в логотип на задней дверце трейлера. «AMOROMA – вечно твой».

– Почему бы и нет?

– Мне он показался непохожим на убийцу. Хорошо образованный, порядочный, солидный отец семейства с незапятнанной репутацией, создал собственное дело.

– Но жене-то он изменял.

– А кто не изменяет?

– Вот именно, кто не изменяет, – медленно повторил Харри. И внезапно взорвался: – Мы что, так и будем тащиться за этим трейлером до самого Осло и ловить его дерьмо?

Халворсен взглянул в зеркало заднего вида и перестроился в левый ряд:

– И какой же у него был мотив?

– Вот давай и поинтересуемся, – предложил Харри.

– Как ты себе все это представляешь? Приедем к нему домой и спросим? Сознаемся, что добыли улики незаконно и вообще мы с ним одного поля ягоды?

– Ты можешь не ездить, я все сделаю сам.

– И чего ты этим добьешься? Если выяснится, что мы проникли в его дом, не имея ордера на обыск, любой судья в этой стране сразу же закроет дело.

– Именно поэтому.

– Именно… Извини, Харри, но я уже начинаю уставать от всех этих загадок.

– Раз у нас нет ничего, что можно использовать в качестве доказательства по этому делу, надо его спровоцировать и добыть то, что нам нужно.

– Тогда уж правильней было бы отвести его в комнату для допросов, усадить в удобное кресло, угостить нашим эспрессо и включить запись.

– Нет. Нам ни к чему записывать всю ту ложь, что он наговорит нам на пленку, – ведь мы не можем использовать то, что знаем сейчас, чтобы его уличить. Нам нужен союзник. Тот, кто мог бы разоблачить его вместо нас.

– И кто этот союзник?

– Вигдис Албу.

– Ага. А каким образом…

– Если Арне Албу действительно ей изменял, то шансы, что она досконально разберется в этом деле, достаточно велики. Равно как и то, что она непременно добудет необходимую нам информацию. А мы ведь знаем еще кое-что, чтобы ей помочь.

Халворсен вывернул зеркало заднего вида так, чтобы фары трейлера, который теперь повис у них на хвосте, не слепили его.

– Харри, ты и вправду считаешь, что это достойный способ?

– Нет. Знаешь, что такое анаграмма?

– Понятия не имею.

– Игра в буквы и слоги. Например, слово, которое с начала и с конца читается одинаково. Посмотри в боковое зеркальце на трейлер, который едет за нами. AMOROMA. С какого бы конца ты это ни прочел, получится одно и то же.

Халворсен хотел было что-то сказать, однако передумал и лишь укоризненно покачал головой.

– Отвези меня к «Шрёдеру», – попросил Харри.

В душной атмосфере зала витали запахи пота, табачного дыма, промокшей одежды и громкие голоса посетителей, требовавших принести еще пива.

Беата Лённ облюбовала себе тот же столик, что и Эуне. Заметить ее здесь было так же трудно, как зебру в коровнике.

– Долго ждешь? – спросил Харри.

– Не очень, – солгала она.

Перед ней стояла, очевидно, нетронутая пол-литровая кружка пива с уже давно успевшей осесть пеной. Проследив взгляд Харри, девушка подняла пиво с таким видом, будто выполняла долг.

– Пить здесь вовсе не обязательно, – заметил Харри и привычно переглянулся с Майей. – Впечатление бывает обманчивым.

– В общем, не такая уж это гадость, – сказала Беата, пригубив пиво. – Отец обычно говорил, что не доверяет людям, которые не пьют пиво.

На столике перед Харри возникли кофейник и чашка. Беата густо покраснела.

– Раньше я обычно пил пиво, – сказал Харри. – Но вынужден был завязать.

Беата пристально разглядывала скатерть.

– Это единственный недостаток, от которого я избавился, – продолжал Харри. – Я курю, обманываю, и я очень мстительный. – Он поднял свою чашку, как будто собирался чокнуться с ней. – А у тебя какие недостатки, Лённ? Кроме того, что ты помешана на видео и помнишь все лица, которые когда-либо видела?

– Их не так уж и много. – Девушка в ответ отсалютовала своей кружкой. – Если не считать сетесдальской трясучки.

– Что-то серьезное?

– Довольно серьезное. На самом деле это болезнь Хантингтона. Передается по наследству и весьма распространена в долине Сетесдаль.

– Почему именно там?

– Ну-у… это тесная долина в окружении высоких гор. Вдалеке от людных мест.

– Понятно.

– Мои отец и мать оба родом из Сетесдаля, и поначалу мать не хотела выходить за отца, поскольку у его тетки была сетесдальская трясучка. Иногда у нее внезапно случались судороги – начинала дергаться рука. Люди старались держаться от нее подальше.

– А у тебя это когда проявилось?

Беата улыбнулась:

– Когда я была маленькой, отец часто поддразнивал этим маму. Порой мы с ним в шутку дрались, я старалась как могла и лупила так сильно, что он говорил, будто у меня сетесдальская трясучка. Я считала все это весьма забавным, мне хотелось, чтобы у меня была сетесдальская трясучка. Но однажды мать рассказала мне, что от болезни Хантингтона люди умирают. – Она задумчиво покрутила в руках свою кружку. – А летом того же года я узнала, что такое смерть.

Харри кивнул военному моряку за соседним столиком и, не дождавшись ответного приветствия, пару раз осторожно кашлянул.

– А ты как, тоже мстительная?

Девушка недоуменно вскинула глаза:

– Что ты имеешь в виду?

Харри пожал плечами:

– Посмотри вокруг. Люди ведь без этого жить не могут. Всеми в этом мире движут два чувства – месть и расплата. В том числе и мальчишкой, над которым насмехаются в школе, а он потом вырастает и становится мультимиллионером и грабителем банков, который считает, что общество его чем-то обделило. Взгляни хотя бы на нас. Пылающее жаждой мести общество, облекающее свои намерения в форму холодного, рационального воздаяния. Вот она – наша с тобой профессия.

– Что ж, вполне возможно, – сказала она, старательно пряча глаза. – Но ведь без наказаний общество попросту не может функционировать.

– Верно, однако тебе не кажется, что здесь не только это? Катарсис. Очищение через месть. Аристотель писал, что ужас и сочувствие, которые пробуждает в человеке трагедия, очищают его душу. Страшная мысль, не находишь? Получается, что через трагедию мести мы утоляем самые сокровенные желания своей души.

– Я не очень-то увлекаюсь философией. – Взяв кружку, девушка сделала большой глоток.

Харри понимающе кивнул:

– Вообще-то я тоже. Это так, для сведения. Ну что, вернемся к нашему делу?

– Сначала плохая новость, – сказала она. – Реконструировать лицо под маской практически не удалось. Только нос и контуры головы.