Ю Несбё - Немезида

– Что было потом?

Расколь открыл глаза:

– Знаешь, спиуни, что такое baxt?

– Понятия не имею.

– Судьба. Удача и карма. То, что управляет нашей жизнью. Я нашел бумажник сутенера, в нем оказалось три тысячи злотых. Вернулся Стефан; вместе с ним мы перенесли труп через пути и положили в товарный вагон состава, идущего на восток. Сами мы отправились на север. Двумя неделями позже в Гданьске мы пробрались на корабль, который доставил нас в Швецию. Оттуда направились в Осло. Здесь, в Тёйене, был земельный участок, на котором стояли четыре фургона. В трех из них жили цыгане. Четвертый – старый, ветхий, с поломанной осью – пустовал. Он стал домом для меня и Стефана на пять последующих лет. Здесь в рождественский вечер мы отпраздновали мой девятый день рождения. Закутавшись в единственное оставшееся у нас шерстяное одеяло, мы ели печенье, запивая его молоком. На следующий день мы впервые взломали киоск и решили, что наконец-то попали в подходящее место. – Расколь широко улыбнулся. – Это оказалось проще, чем отнять у ребенка конфетку.

Довольно долгое время они сидели молча.

– У тебя такой вид, будто ты все еще не до конца мне веришь, – снова заговорил Расколь.

– Разве это имеет какое-то значение? – грубовато парировал Харри.

Расколь улыбнулся.

– Откуда ты знаешь, что Анна тебя не любила? – в свою очередь спросил он.

Харри молча пожал плечами.

Рука об руку, скованные наручниками, они вошли в «Кишку».

– Не стоит на все сто процентов рассчитывать, что я узнаю налетчика, – предупредил Расколь. – Вполне может быть, что это кто-нибудь из залетных.

– Понятно, – буркнул Харри.

– Отлично.

– Так если Анна – дочь Стефана и он живет в Норвегии, почему его не было на похоронах?

– Потому что он мертв. Сорвался, когда ремонтировал крышу много лет назад.

– А мать Анны?

– Они с сестрой и братом после смерти Стефана подались на юг, в Румынию. Адреса ее я не знаю, да и вообще сомневаюсь, чтобы он у нее был.

– Иварссону ты сказал, что родственники не пришли на похороны, потому что она навлекла позор на всю семью.

– Правда? – В карих глазах Расколя блеснули лукавые искорки. – Если скажу, что солгал, ты мне поверишь?

– Поверю.

– Однако я не лгал. Семья отвергла Анну. Для отца она больше не существовала, он запретил называть ее имя в своем присутствии. Чтобы избежать mahrime. Понимаешь?

– Честно говоря, нет.

Они дошли до здания Управления и остановились в ожидании лифта. Расколь пробормотал что-то неразборчивое; вслух же он спросил:

– А почему ты решил, что мне можно верить, спиуни?

– Разве у меня есть выбор?

– Выбор всегда есть.

– Гораздо интереснее, почему ты веришь мне. Пусть ключ, который я тебе дал, – дубликат ключа от квартиры Анны, но ведь вовсе не факт, что я нашел его у убийцы.

Расколь покачал головой:

– Ты не понял. Я не верю никому. Полагаюсь лишь на инстинкт. А он говорит мне, что ты вовсе не дурак. У каждого есть что-то, ради чего он живет. То, что можно у него отнять. В том числе и у тебя. Это вовсе не сложно.

Двери лифта раскрылись, и они вошли внутрь.

Пока Расколь просматривал видеозапись ограбления, Харри в полутьме наблюдал за ним. Цыган сидел с невозмутимым видом, выпрямившись и плотно сжав ладони. Лицо его оставалось бесстрастным даже тогда, когда в «Камере пыток» раздался искаженный звук выстрела из винтовки.

– Хочешь просмотреть еще раз? – спросил Харри, когда они дошли до последних кадров, на которых Забойщик уходил по Индустри-гате.

– Не нужно, – отказался Расколь.

– Ну и?.. – Харри попытался скрыть возбуждение.

– А еще что-нибудь есть?

Харри воспринял это как дурной знак.

– Э-э. У нас есть запись видеокамеры из «Севен-элевен», расположенного напротив, откуда он наблюдал за банком перед самым ограблением.

– Ставь.

Харри прокрутил пленку дважды.

– Ну? – повторил он свой вопрос, когда изображение на экране вновь сменилось пургой.

– Я так понимаю, что было еще несколько налетов и мы могли бы посмотреть и эти записи, – сказал Расколь и взглянул на часы. – Однако все это пустая трата времени.

– Мне казалось, ты говорил, что время – это единственное, чего у тебя в избытке.

– Очевидная ложь. – Расколь встал и протянул Харри руку. – Как раз со временем у меня туго. Давай, спиуни, пристегивай нас.

Харри про себя выругался. Он защелкнул наручники на запястье Расколя, и они вместе, бочком, протиснулись между столом и стеной к двери. Харри взялся за собачку замка.

– Большинство из тех, кто грабит банки, – простые ребята, – сказал Расколь. – Потому-то они и грабят банки.

Харри замер.

– Одним из самых знаменитых грабителей был американец Уилли Саттон, – продолжал Расколь. – Когда он был пойман и предстал перед судом, судья спросил его, почему он грабит банки. Саттон ответил: «Because that's where the money is» [32]. У американцев это выражение стало крылатым – должно быть, как пример того, с какой гениальной прямотой и простотой можно изъясняться. Что до меня, я здесь вижу лишь идиота, который попался. Лучшие грабители банков – те, что остались неизвестными, но их никто не цитирует. Ты о них никогда и не слышал. Тот, кого вы ищете, именно такой.

Харри все еще выжидал.

– Гретте, – сказал Расколь.

– Гретте? – Беата так выпучила глаза, что Харри показалось, еще немного – и они вылезут ей на лобик. – Гретте? – На шее у нее нервно забилась тоненькая жилка. – У Гретте алиби! Тронн Гретте – бухгалтер с расстроенными нервами, а вовсе никакой не грабитель! Тронн Гретте… да он…

– Он невиновен, – сказал Харри. – Знаю. – Шагнув внутрь, он закрыл за собой дверь ее кабинета и плюхнулся на стул возле письменного стола. – Но мы говорим не о Тронне Гретте.

Беата раскрыла и снова закрыла рот, довольно отчетливо зашлепав при этом губами.

– Ты слыхала о Льве Гретте? – спросил Харри. – Расколь сказал, что ему достаточно было и первых тридцати секунд, а дальше он смотрел лишь затем, чтобы окончательно убедиться. Потому что Льва Гретте уже много лет никто не видел. Последнее, что слышал о нем Расколь, – это что он живет за границей.

– Лев Гретте, – повторила Беата, и взгляд ее сделался отсутствующим. – Помню, отец рассказывал мне о нем – эдакий криминальный вундеркинд. Я читала рапорты о налетах, в которых, как подозревали, он принимал участие, когда ему было всего шестнадцать. Он был легендой, потому что полиции так и не удалось его задержать, а когда он исчез, у нас не осталось ничего, даже его отпечатков. – Она посмотрела на Харри. – Как же я могла так сглупить! Та же фигура. Похожее лицо. Это брат Тронна Гретте, правильно?

Харри кивнул.

Беата наморщила лоб:

– Получается, что Лев Гретте застрелил собственную невестку.