Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса

– У меня был партнер, – как-то сказал он. – Исключительный человек, это сущая правда. У него есть деньги, много деньжат, и где, вы думаете, он сейчас? Ну что ж, он сейчас плывет с нами под видом священника – священника, ни больше ни меньше! Он взошел на борт, захватив с собой черную сутану, кое-какие документы и толстый кошелек, и его средств хватило на то, чтобы заполучить этот корабль с потрохами. Весь экипаж в его распоряжении. Совсем несложно подкупить такую кучу народа, заплатив им наличными, а он сделал это еще до того, как они нанялись на работу. Еще в его власти два смотрителя и Мерсер, второй помощник капитана, а он мог бы подкупить самого капитана, если бы счел это нужным.

– И что же мы должны делать? – спросил я.

– А вы как думаете? – отозвался он. – Раскрасить мундиры всех этих солдат в ярко-алый цвет, да так, как не смог бы ни один красильщик тканей.

– Но ведь они вооружены, – возразил я.

– И мы тоже будем вооружены, дорогой мой. Для каждого из нас найдется пара пистолетов. И если уж нам не удастся овладеть кораблем при полной поддержке экипажа, это будет значить лишь одно: нас всех давно пора отправить на обучение в пансионат для юных леди. Сегодня вечером вы должны поговорить со своим соседом слева и узнать, можно ли доверять ему.

Я так и сделал. Мой второй сосед оказался молодым человеком, который находился примерно в таком же положении, как и я: его обвиняли в фальсификации документов. Фамилия его была Эванс, но впоследствии он сменил свое имя. Сейчас это богатый и преуспевающий человек, который живет где-то на юге Англии. Он выразил готовность присоединиться к нашему заговору, понимая, что это единственный путь к спасению.

Прежде чем мы достигли Бискайского залива, о заговоре уже знали все заключенные на корабле, за исключением двух человек. Один из этих двоих был слабоумным, поэтому мы решили не рисковать и не посвящать его в подробности предстоящего предприятия. Второй же болел желтухой, и от него все равно не было бы никакой пользы.

Поначалу казалось, ничто не может помешать нам захватить корабль и взять командование на себя. Экипаж состоял из бандитов, которых наняли нам в помощь. Подставной священник расхаживал по камерам, читая наставления, при этом с собой у него всегда была черная сумка, якобы набитая религиозными трактатами. Он навещал нас так часто, что по прошествии трех дней каждый из нас запасся напильником, парой пистолетов, фунтом пороху и двадцатью пулями – все это добро мы держали на кровати, у себя в ногах. Двое надзирателей были наемниками Прендергаста, а второй помощник капитана был его правой рукой. Капитан, два его помощника, два надзирателя, лейтенант Мартин, его восемнадцать солдат и доктор – вот все люди, которые могли оказать нам сопротивление. Однако каким бы безопасным ни казался наш план, мы решили не пренебрегать мерами предосторожности и напасть на противника внезапно, под покровом ночи. Тем не менее все произошло гораздо быстрее, чем мы ожидали, и случилось это следующим образом.

Однажды вечером, спустя недели три после начала плавания, доктор пришел к одному из заболевших узников, чтобы осмотреть его. Положив руку на нижнюю половину койки, доктор нащупал там пистолет. Если бы в тот момент он промолчал, то вся наша затея могла бы провалиться. Но он был человеком нервным и поэтому вскрикнул от изумления и так побледнел, что заключенный сразу понял, что произошло, и схватил его. Ему заткнули рот, прежде чем он успел позвать на помощь, связали и положили на койку. Спустившись к нам, доктор оставил дверь, ведущую на палубу, открытой. И мы стремглав бросились наверх. Там под огнем наших пистолетов пали двое часовых; за ними последовал капрал, который прибежал узнать, что происходит. Около общей каюты для экипажа стояли еще двое солдат, но оказалось, что их мушкеты не заряжены. Их обоих убили, пока они пытались подготовить к атаке свои штыки. Потом мы помчались в каюту капитана, но, не успев добежать, услышали выстрел. Открыв дверь, мы увидели страшную картину: капитан сидел, уронив голову на карту Атлантического океана, приколотую к столу. А подле него стоял мнимый священник с дымящимся пистолетом в руке. Двое верных помощников капитана уже были схвачены членами экипажа, и казалось, все кончено: нам удалось захватить власть на корабле.

Общая каюта для экипажа находилась рядом с каютой капитана. Мы ворвались туда гурьбой и расселись по диванам, начав говорить одновременно, не слушая друг друга, ибо всех опьяняло чувство вновь обретенной свободы. Здесь повсюду стояли сундуки, и Уилсон, подставной священник, вскрыл один из них и вытащил оттуда дюжину бутылок коричневого хереса. Мы отбили горлышки бутылок, разлили выпивку по стаканам и уже собирались выпить все это залпом, как совершенно внезапно раздался грохот мушкетов и помещение наполнилось дымом, так что мы даже потеряли из виду соседей, сидевших за столом напротив нас. Когда дым рассеялся, стало видно, что вокруг царит полный хаос. Уилсон и еще восемь человек лежали друг на друге на полу, корчась от боли, а вид крови, перемешанной с хересом на том самом столе, до сих пор вызывает у меня тошноту. Произошедшее привело нас в такой ужас, что, я думаю, мы отказались бы от своего плана, если бы не Прендергаст. Он взревел, как бык, и из последних сил бросился к двери, собрав всю свою волю. Выбежав за ним, мы увидели, что на корме стоят лейтенант и его десять солдат. Оказалось, что люк, находившийся над столом в каюте, был полуоткрыт и они стреляли в нас через образовавшуюся щель. Мы напали на них, прежде чем они успели перезарядить оружие. Они стояли насмерть, но численное преимущество было на нашей стороне, и через пять минут все было кончено. О Боже! Бывали ли на свете такие бойни, как на том корабле? Прендергаст люто свирепствовал, легко, как детей, поднимая солдат и выбрасывая их за борт, и живых, и мертвых. Один сержант, раненный очень тяжело, держался на воде удивительно долго, пока кто-то из жалости не прострелил ему мозги. Когда схватка закончилась, на корабле не осталось никого из наших противников, за исключением надзирателей, помощников капитана и доктора.

Именно из-за них и разразилась страшная ссора. Мы были несказанно рады тому, что вновь обрели свободу. Но многие не хотели брать на душу такой грех, как убийство. Одно дело – напасть на солдат, вооруженных мушкетами, и совсем другое – хладнокровно наблюдать, как убивают беззащитных людей. Восемь человек, включая меня – пять заключенных и три моряка, – сказали, что мы не желаем на это смотреть. Но это не тронуло Прендергаста и тех, кто был на его стороне. Единственный наш шанс обезопасить себя, говорил он, не оставлять никаких следов. Он не допустит того, чтобы в живых остался хоть один человек, который потом распустит язык, сидя на месте свидетеля в суде. Мы уже было подумали, что нам придется наблюдать за ужасным зрелищем, но в конце концов он заявил, что, если угодно, мы можем взять шлюпку и отправиться восвояси. Все сразу согласились на его предложение, потому что уже были сыты по горло своими кровавыми похождениями. К тому же мы чувствовали, что дальше будет еще хуже. Каждый получил по комплекту одежды, вдобавок на всех нам дали бочку воды, два бочонка поменьше – один с солониной, другой с печеньем – и компас. Прендергаст бросил в шлюпку карту и велел говорить всем, что мы моряки, потерпевшие кораблекрушение под 15 градусами северной широты и 25 градусами западной долготы. Затем он перерубил фалинь, и мы отплыли.