Кен Фоллетт - Игольное ушко

Теперь настала очередь Люси испытать настоящий шок.

– Когда?

– Вскоре после рождения Джейн. Мы тогда были далеко не так обеспечены, как сейчас. Твой отец все еще работал на своего отца. И в наших отношениях случился серьезный кризис. Я вынашивала третьего ребенка за три года, и будущая жизнь начала представляться мне как сплошная беременность и попытки свести концы с концами без малейшего светлого проблеска впереди. А потом я узнала, что он стал встречаться со своей прежней возлюбленной Брендой Симмондс. Ты с ней никогда не виделась. Она потом уехала в Басингсток. И внезапно я задалась вопросом: что мне делать? Но никак не могла найти мало-мальски разумного ответа.

У самой Люси о тех временах остались лишь смутные и отрывочные воспоминания: ее дедушка с седыми усами; очень похожий на него, но только более стройный отец; долгие семейные трапезы на просторной кухне фермерского дома; много смеха, солнца и домашних животных. Тогда супружеская жизнь родителей представлялась ей образцом счастья, постоянства и основательности.

– И почему же ты не ушла? – спросила Люси.

– В те дни это было совсем не так просто. Поди получи развод! Да и на работу женщин не брали.

– Но сейчас-то женщины работают почти везде.

– В прошлую войну так было тоже, но потом все изменилось. Без работы оставались даже мужчины. Думаю, и в этот раз случится то же самое. Мужчины всегда возьмут свое, если ты понимаешь, о чем я.

– А теперь ты рада, что осталась. – Это был уже не вопрос.

– Вообще-то людям моего возраста уже не стоит делать громких заявлений о том, как надо жить, но лично моя жизнь почти всегда оказывалась борьбой за спасение семьи, и то же можно сказать о большинстве моих знакомых женщин. Стойкость всегда похожа со стороны на самопожертвование, но на самом деле это не так. И советов от меня ты не дождешься. Во-первых, ты им все равно не последуешь, а последуешь – так потом свалишь все свои проблемы на меня.

– Мама! – с протестующим смехом воскликнула Люси.

– Не пора ли нам возвращаться? – спросила мать. – Мне кажется, для одного дня мы проделали большой путь.

Однажды вечером в кухне Люси сказала Дэвиду:

– Мне бы хотелось, чтобы мама задержалась у нас еще на две недели, если она того сама захочет.

Мать в этот момент наверху укладывала Джо спать, рассказывая ему сказку.

– Вам не хватило четырнадцати дней, чтобы перемыть все мои косточки? – спросил в ответ Дэвид.

– Не говори глупости!

Он подкатился ближе к ее креслу.

– Ты хочешь заставить меня поверить, будто вы не говорили обо мне?

– Конечно, разговаривали. Ты ведь мой муж.

– И что же ты ей сказала?

– А чего ты вдруг так встревожился? – не без мстительности в тоне поинтересовалась Люси. – Тебе есть чего стыдиться?

– Нет, черт тебя побери, стыдиться мне совершенно нечего. Но никому не понравится, если о его личной жизни начнут судачить две заправские сплетницы…

– Мы не сплетничали о тебе.

– Так что ты сказала?

– Какие мы, оказывается, чувствительные!

– Отвечай на мой вопрос!

– Сказала, что хочу уйти от тебя, а она пыталась меня отговаривать.

Он резко развернулся к ней спиной и отъехал в дальний угол комнаты.

– Передай ей, чтобы не тратила ради меня усилий.

– Ты это серьезно? – спросила она.

– Мне никто не нужен, поняла? Я прекрасно справлюсь один.

– А как же я? – тихо произнесла она. – Быть может, кто-то нужен мне, – ты не думал об этом?

– Зачем?

– Чтобы любить меня.

В этот момент в кухню вошла мать и сразу почувствовала витавшее в воздухе напряжение.

– Заснул мгновенно, – сказала она. – Золушка еще даже не успела попасть на бал. Думаю, мне лучше начать укладывать вещи, чтобы не оставлять всего на завтра.

И она снова оставила их вдвоем.

– Как ты считаешь, в наших отношениях когда-нибудь наступит перемена? – спросила Люси.

– Смотря что ты имеешь в виду.

– Мы будем снова… Мы станем снова относиться друг к другу как до свадьбы?

– Ноги у меня не отрастут, если ты этого ждешь.

– Боже мой, Дэвид, ты прекрасно знаешь: для меня это не так важно, – я всего лишь хочу немного любви.

Дэвид пожал плечами.

– Это твои проблемы.

И он выкатился из дома, не дожидаясь, когда она заплачет.

Мать не осталась еще на две недели: уже на следующий день Люси проводила ее на пирс. Лил дождь, и они обе кутались в плащи. Женщины стояли молча, дожидаясь прибытия катера и наблюдая, как крупные дождевые капли врезаются в воду, образуя подобия кратеров на поверхности моря. Мать держала Джо на руках.

– Со временем все обязательно придет в норму, – снова сказала она. – Для супружеской жизни четыре года – ничто.

– Не уверена в этом, – возразила Люси, – но от меня сейчас мало что зависит. Есть Джо, есть Дэвид с его увечьем, идет война – я просто не могу все бросить.

Прибыл баркас, и Люси, получив три коробки с продуктами, вручила матери пять писем. Слегка штормило, и мать укрылась в крохотной каюте на палубе катера. Они махали друг другу на прощание, пока суденышко не скрылось за мысом. Люси почувствовала себя мучительно одинокой.

А тут еще Джо заскулил:

– Не хочу, чтобы ба уезжала!

– Я тоже, – только и сказала Люси.

Годлиман и Блоггз бок о бок шли по тротуару основательно поврежденной бомбардировками торговой улицы Лондона. Странной они выглядели парой: чуть горбившийся, нахохленный как воробей профессор в очках с толстенными стеклами, который шел мелкими шажками, не особо глядя себе под ноги, и плотно сбитый плоскостопый молодой блондин с походкой целеустремленного человека, одетый как классический полицейский в штатском – плащ и шляпа-котелок. Рядом они смотрелись карикатурой, не нуждавшейся в подписи.

– Думаю, Die Nadel обладает связями на самом верху, – предположил Годлиман.

– Почему ты так считаешь?

– Только при таком условии можно откровенно и безнаказанно плевать на субординацию. Все эти приветы Вилли – ведь они должны быть адресованы Канарису.

– Значит, они с Канарисом приятели?

– У него точно есть дружки в руководстве рейха. Быть может, даже более влиятельные, чем Канарис.

– Чутье мне подсказывает, что это может нам дать необходимую зацепку.

– Люди со связями обычно обзаводятся могущественными покровителями из числа тех, с кем когда-то ходили в школу, учились в университете или в военной академии. Нам надо рыть в этом направлении.

Они прошли мимо универсального магазина, у которого вместо прежних огромных стеклянных витрин теперь зияли дыры. К одной из рам гвоздем было прибито написанное от руки объявление: «Мы теперь открыты для вас так, что шире некуда!»

Блоггз хохотнул.

– А я видел такой же плакат, вывешенный у разбомбленного полицейского участка: «Только не вздумайте распускаться. Мы по-прежнему присматриваем за вами».