Миранда Джеймс - Просроченное убийство

– Да, об этом мало кто знает. Они вроде бы почти не общались, – сказала Мельба. – Из-за отца Годфри мать Рика ушла из семьи. Дело было в пятидесятых. Думаю, в то время это означало грандиозный скандал.

– То есть она бросила мужа и сына? – уточнил я. – Да, парню не позавидуешь.

– Вот именно, – поддакнула Мельба. – Мне всегда было немного жаль Рика. Мистер Такетт не разрешал ему даже приближаться к матери. А вот Годфри, пожалуй, пошел по стопам своего отца.

– Значит, старик Прист тоже был сердцеедом?

– Если верить моей маме, да. Правда, с матерью Годфри он не развелся, но наверняка крутил романы на стороне. Думаю, она не раз пожалела, что оставила сына ради такого мужчины.

– Какое милое семейство, – протянул я, не испытывая особой симпатии ни к отцу Годфри, ни к его матери. Конечно, я не знал всех подробностей и мог ошибаться насчет этой женщины и Рика, но все же.

– Когда она еще была миссис Такетт, работала органисткой в церкви, а ее сестра была женой священника. Можешь себе представить, что творилось.

– «Санта-Барбара» отдыхает, – хмыкнул я.

– А то! Люди не меняются. Их хлебом не корми, дай влезть в историю.

– Меня больше волнует, какая из этих историй имеет отношение к смерти Годфри, – вернулся я к главной теме. – Что ты думаешь о Рике?

– Я уже говорила, они не особо общались. Кажется, ни разу не видела их вместе. Знаю только, что жизнь у Рика была непростая.

– А я, если честно, почти ничего о нем не знаю, – откликнулся я, ожидая, что Мельба меня просветит.

И подруга не подвела.

– Для начала, он служил во Вьетнаме. В самом конце войны, и бог знает, что он там видел, – с откровенной жалостью в голосе проговорила она. – Старый мистер Такетт был человеком непростым. Всю жизнь занимался фермерством, можешь представить, как это тяжело. И Рик работал у него на ферме, пока его не призвали в армию.

– Наверное, ему не терпелось сбежать из дома, – сказал я. – Во всяком случае, звучит именно так.

– Возможно, – ответила Мельба. – Рик был женат два раза, и у него вроде бы трое детей, – она запнулась. – Да, трое. Два мальчика и девочка. Была еще одна дочка, но умерла, когда ей было девять или десять лет.

– Это ужасно, – я искренне посочувствовал Рику, поскольку не мог представить ничего страшнее, чем смерть собственного ребенка.

– У нее был рак. Девочку отвезли в больницу Святого Иуды в Мемфисе и сделали все возможное, но так ее и не спасли.

– Бедный Рик.

– Да, жизнь к нему излишне сурова, – вздохнула Мельба. – Пока его сводный брат-писатель греб деньги лопатой, Рик в поте лица зарабатывал на то, чтобы отправить детей в школу.

– И вряд ли Годфри хоть раз удосужился ему помочь, – сказал я. Милосердие никогда не было его отличительной чертой. Хотя Рик скорее всего не принял бы от сводного брата ни пенни.

– Насколько я знаю, нет. Детишки у Рика умные, а дочка так и вовсе талант. Я слышала, как она поет в церковном хоре. У нее замечательный голос. Кажется, ее приняли в одну из элитных музыкальных школ на востоке. Она собирается стать оперной певицей.

Я мысленно присвистнул, представив, во сколько должно обойтись такое обучение. Помощь богатого дядюшки оказалась бы кстати. Вот только этим дядюшкой являлся Годфри.

Мы с Мельбой поболтали еще пару минут, но больше она ничего не припомнила о чужих скелетах в шкафу. Наконец я повесил трубку и отложил телефон.

Дизель уже давно крепко спал, а ноги под его весом начинали ныть. Я аккуратно разбудил кота и переложил его на пол. Дизель сонно заморгал, зевнул, запрыгнул на кровать и снова улегся спать.

Я встал, размял ноги и пошел в ванную попить воды. От разговора с Мельбой у меня в горле пересохло. Почистив зубы, залез в кровать – Дизель в кои-то веки оставил мне достаточно места, так что не пришлось его двигать.

Какое-то время я лежал в темноте, обдумывая все, что рассказала Мельба. Годфри причинил людям немало боли – как и его родители в свое время. Но какой из его поступков в конечном итоге толкнул человека на преступление?

Сейчас сводный брат Годфри казался мне единственным достойным подозреваемым. У Рика были все причины не любить Годфри и завидовать его успеху и легкой жизни.

Но могла ли зависть стать причиной убийства? Из слов Мельбы следовало, что Годфри вряд ли включил Рика и его семью в завещание. Значит, от его смерти они ничего не получат.

Правда, не исключено, что деньги волновали Рика в последнюю очередь. Вдруг он просто выплеснул годами копившуюся обиду?

Мучимый этими вопросами, я долго ворочался, пока наконец не провалился в сон, убаюканный сонным мурлыканьем Дизеля.

Когда на следующее утро иерихонской трубой взревел будильник, мне хотелось только одного – натянуть одеяло на голову и не вылезать из постели. Я чувствовал себя совершенно разбитым. Дизель ткнулся в меня носом и выдал вопросительную трель. Когда я не пошевелился, он положил лапу мне на руку и снова мурлыкнул.

Я открыл глаза и посмотрел на него.

– Ладно, ладно, встаю. Ты же упадешь в голодный обморок, если не покормить тебя прямо сейчас!

Дизель потоптался по мне и спрыгнул на пол, не обращая внимания на мое сердитое ворчание и болезненный вскрик, когда чья-то тяжелая лапа впечаталась в печень. Хозяин, знай свое место!

Внизу я первым делом включил кофеварку и только потом занялся мисками Дизеля и его лотком. Пока кот счастливо хрустел кормом, я сходил на лужайку за газетой.

– Мне очень нужен кофе, – вздохнул я, тяжело опускаясь на стул и пробегая взглядом первую страницу. Без ударной дозы кофеина мозг работать отказывался.

Смерть Годфри по-прежнему занимала первую полосу, но я с радостью отметил, что подозреваемые в статье не упоминались. Наверное, за это следовало благодарить Канешу Берри. Я вдруг понял, что со вчерашнего утра местные репортеры мне не досаждали. И тут скорее всего не обошлось без железной леди департамента шерифа.

Когда я приканчивал вторую чашку кофе, через заднюю дверь вошла Азалия, разом взбаламутив неспешное течение утра.

– Доброе, – ответила она на мое приветствие.

– Как дела у Канеши?

– Как у кошки с длинным хвостом в комнате, полной кресел-качалок, – резко произнесла Азалия. – Лучше бы ей поторопиться с этим расследованием, иначе я не знаю, что с ней сделаю.

– Ей сейчас нелегко приходится, – вступился я за помощницу шерифа. – Понятно, что она вся на нервах.

– Вот почему я надеюсь, что кто-нибудь ей поможет, – сказала Азалия, выразительно подняв бровь.

– Я стараюсь, – заверил я экономку, не желая становиться объектом ее недовольства. – Но пока ничего интересного выяснить не удалось. Годфри насолил куче народу, и его родители тоже.

Азалия фыркнула.