Нора Робертс - Улыбка смерти

– Я знаю. – Ева вновь испытала чувство вины за то, что и она имела к этому отношение. – Но теперь все позади.

– Благодаря вам. – Ева энергично мотнула головой, но Леонардо продолжал: – Вы в нее верили, вы делали все, что могли, вы ее спасли. И теперь я снова хочу просить вас о помощи – именно вас, потому что знаю: вы любите ее не меньше, чем я.

– Кажется, вы меня загоняете в угол. – Ева пристально взглянула на него.

– Надеюсь, да, – улыбнулся Леонардо.

– Это моя идея, – вмешался Джесс. – Я убедил Леонардо, что надо обратиться к вам. Он не хотел эксплуатировать ваши дружеские чувства к Мэвис и ваше положение.

– Вы имеете в виду мою службу в полиции? – нахмурилась Ева.

– Нет, – улыбнулся Джесс, отлично поняв ее реакцию. – Я имею в виду то, что вы – жена Рорка. – «Как интересно! – подумал он. – Она об этом вспоминает в последнюю очередь. Эта женщина хочет всего добиваться сама». – Ваш муж – очень влиятельный человек, Ева.

– Я прекрасно это знаю. – На самом деле это было не совсем так: она не знала, да и не хотела знать, насколько далеко простирается его могущество. – Что вы от него хотите?

– Нам нужна вечеринка, – быстро сказал Леонардо.

– Что?

– Вечеринка в честь Мэвис.

– Роскошная, – добавил с улыбкой Джесс. – Такая, что ее невозможно будет забыть.

– То есть – событие. – Леонардо предостерегающе взглянул на Джесса. – Мы бы хотели, чтобы Мэвис пообщалась с людьми и исполнила несколько песен. Я пока ничего не говорил об этом плане Мэвис, но мы подумали, что, если Рорк пригласит… – Ева только молча смотрела на него, и Леонардо смутился. – Он знаком со столькими людьми…

– С людьми, которые покупают диски, ходят в клубы, любят развлекаться. – Джесс улыбался без тени смущения. – Не хотите ли еще вина?

Но Ева отставила бокал в сторону.

– Значит, Рорк должен пригласить людей, имеющих вес в шоу-бизнесе? – Она внимательно смотрела на обоих. – Я правильно поняла?

– В общих чертах. – У Леонардо затеплилась надежда. – Мы могли бы дать гостям послушать записи, Мэвис и сама бы спела. Я знаю, что это стоит денег, и хочу сам оплатить…

– Вопрос не в деньгах. – Ева задумчиво барабанила пальцами по подлокотнику – она пока не могла понять, как ей относиться к этой просьбе. – Хорошо, я переговорю с Рорком и сообщу вам.

– Спасибо, Даллас! – Леонардо наклонился и поцеловал ее в щеку. – Извините за вторжение.

– Я убежден, что Мэвис станет настоящей звездой, – сказал Джесс. – Ей просто надо раскрутиться. – Он вынул из кармана видеокассету. – Я записал это специально для вас. Послушайте ее, когда будете одна. Поймете, чего мы добились.

– Обязательно, – улыбнулась Ева.

Наскоро поужинав, Ева поднялась наверх, наполнила ванну и, подумав немного, добавила в нее ароматические соли, купленные Рорком в Париже.

Ей показалось вдруг, что у этих солей аромат медового месяца – нежный и романтичный. Она нырнула в ванну размером с небольшое лесное озеро и с упоением вдохнула этот запах. «Перед тем как начать думать о делах, надо проветрить мозги», – решила Ева и потянулась к панели управления, встроенной в стену. Кассету, которую дал ей Джесс, она вставила в видеоплеер в спальне, но в ванной тоже был небольшой экран.

Она сидела в горячей благоухающей воде со вторым бокалом вина в руках и удивлялась. Неужели это она, Ева Даллас, полицейский, прошедший огонь и воду? Та самая Ева, которая была когда-то несчастным ребенком, найденным на задворках Далласа, ребенком, испытавшим боль и унижение? Что она делает здесь?

Всего лишь год назад жизнь ее состояла из работы, борьбы с собственными ночными кошмарами и опять работы. Она была призвана защищать погибших и честно делала свое дело. Более того, она была искренне убеждена, что больше ей ничего не надо, пока не появился Рорк…

Ева снова взглянула на кольцо, поблескивающее на пальце. Он любил ее. Он хотел ее. Удачливый, могущественный, загадочный Рорк нуждался в ней, и это было его главной загадкой. Может быть, когда-нибудь она оставит надежду разгадать ее и просто научится принимать все как есть?

Она поднесла бокал к губам, устроилась поудобнее и нажала на кнопку пульта.

Ванная тут же наполнилась огнями и шумом. Ева вздрогнула от неожиданности и тут же уменьшила звук. На экране возникла Мэвис – экзотичная, уверенная в себе, абсолютно раскрепощенная. Голос ее витал где-то в неземных высотах и удивительно подходил ко всему ее облику – так же, как и музыка, сочиненная Джессом для Мэвис.

Эта музыка была страстной, пылкой, почти непристойной. Совсем как сама Мэвис. Но чем дальше Ева вслушивалась, тем больше понимала, что все не так просто. Да, Мэвис всегда была экстравагантной и яркой, но теперь в ней появился некий шик, которого раньше не было. «Может быть, все дело в умелой аранжировке, – подумала Ева. – И в человеке, который сумел в этом необработанном алмазе распознать бриллиант чистой воды».

Евино мнение о Джессе заметно улучшилось. Может, он и похож на мальчика-пижона, который хвастает перед всеми своим потрясающим синтезатором, но он действительно мастер своего дела. Больше того, он понимает Мэвис! Джесс ценит ее такой, какая она есть, и знает, как помочь ей раскрыть свой талант.

Ева усмехнулась и поднесла к губам бокал, решив выпить за Мэвис. Пожалуй, вечеринку все-таки надо устроить.

Джесс, сидевший в своей студии, заново просматривал демонстрационную кассету, думая при этом, что и Ева тоже, может быть, ее смотрит. Если так, то она должна быть сейчас настроена совершенно по-особому, и сознание ее открыто для видений и снов. Как бы ему хотелось узнать, что Еве приснится этой ночью! Тогда бы он смог испытать то, что испытывала она. Но путей в чужие сны он пока не нашел. Однако когда-нибудь… когда-нибудь…

Еве действительно снились сны. Сначала образы были смутными, но потом вдруг стали очень ясными и отчетливыми. Ей снился Рорк, закат на Бермудах. Они занимались любовью на ночном пляже, а рядом тихо плескался океан, и Рорк шептал ей на ухо ласковые слова.

Но внезапно перед ней оказался отец. Берег куда-то исчез, она сидела на кровати, и отец шел к ней – к маленькой и испуганной.

– Не надо! Пожалуйста, не надо! – закричала Ева.

Но отец все-таки схватил ее. Она чувствовала его запах – запах перегара и карамели. Приторный и омерзительный. Она плакала, не переставая, а он, зажав ей рот рукой, насиловал ее.

«Мы все закодированы. Закодированы с момента зачатия», – послышался откуда-то холодный и спокойный голос Рианны. И Ева снова почувствовала себя ребенком, запертым в ужасной обшарпанной комнате, воняющей старым хламом, мочой и смертью. А на руках у нее была кровь.

Кто-то схватил ее за руки и не выпускал. Она стала отбиваться с отчаянием загнанного в угол ребенка.