Оливер Пётч - Дочь палача и театр смерти

Палач повернулся на голос. За сосной на выступе ему привиделся человечек в черных одеяниях и островерхой шляпе, из-под полей которой злобно сверкают глазки.

«Венецианец! – подумал Куизль. – Карлик! Все-таки он меня заберет. Мама, помилуй Господи ее душу, была права!»

Снова прозвучал голос, в этот раз вкрадчиво, почти напевно:

Бросайся, Якоб. Все позади. Ты прожил долгую жизнь. Рано или поздно всем приходит конец. Кому ты нужен?

– Кому… я… нужен… – просипел палач.

В глазах потемнело.

Он уже приготовился разжать руки и упасть в мягкую, широкую постель, что раскинулась внизу. Но подумал о своем внуке, Петере.

Лишь его мимолетный образ пронесся в голове. Якоб вспомнил, как несколько дней назад, на кладбище, Петер бежал ему навстречу, протянув руки, как радовался неожиданной встрече с любимым дедом. Этот образ рассеялся, и на его месте возник другой. Куизль подумал о маленьком Пауле, как они мастерили на берегу Леха водяные колеса и вырезали мечи. Своим буйством и вспыльчивостью Пауль напоминал Куизлю о собственном детстве. Якоб вспомнил о своих детях, о Магдалене, Георге и Барбаре. О своей семье, с которой зачастую был так суров, но которую любил всей душой. И к нему внезапно пришла уверенность.

– Нужен… им… – простонал он. – Нужны… мне…

Куизлю не хотелось пока уходить.

Он стал раскачиваться. Деревце немного вытянулось под его тяжестью, но выдержало. Наконец он раскачался настолько, чтобы набраться духу и прыгнуть. Палач пролетел немного и вцепился в край расщелины. Он забился внутрь и съехал вниз, к склону. Там росло несколько тонких сосен, за которые можно было удержаться. Куизль катился вниз, хватался за колючие ветви и выступы, полз и снова катился. Все происходило теперь как во сне. Позднее Якоб вспомнит, что в какой-то миг оказался на каменной осыпи. Он перебрался через нее, снова скатился, потом упал. За ним срывались камни, едва не погребая его, но палач всякий раз выбирался и катился к подножию склона, где росли высокие деревья. Зеленые тенистые буки.

– Нужен… им…

Под деревьями Якоб наконец замер без сил. В промоину набежала талая вода. Палач погрузил в нее пыльные, окровавленные руки. Голова его свесилась набок.

Последним, что заметил Куизль, прежде чем потерял сознание, был человечек в остроконечном капюшоне: он разочарованно вскрикнул и скрылся среди скал.

– Соль, нам нужна соль! – в отчаянии крикнул Симон.

Георг Кайзер лежал на полу, посреди своих документов. Его трясло, руки и ноги бесконтрольно дергались. Магдалена вскочила со стула и бросилась в коридор, где находилась кухонная ниша. Она понимала, для чего Симону так срочно понадобилась соль: совершенно очевидно, что Кайзер отравил себя. Наверное, в бутылочке был вовсе не сироп от кашля. Если напоить Кайзера соленой водой, возможно, его вовремя стошнит и яд не успеет подействовать. Магдалена спешно схватила несколько мешочков у очага и бросилась обратно в кабинет. Она невольно подивилась невероятным свойствам этого белого порошка, из-за которого лишились жизни и несколько обитателей долины.

Соль убивает. Но без нее невозможна жизнь. Воистину она правит миром…

Правда, дочь палача сомневалась, что соль как-то поможет Кайзеру. Учитель бился, как выброшенная на берег рыба. Должно быть, яд проник уже глубоко в тело. Понурый вид Симона подтвердил ее подозрения. Цирюльник положил голову друга себе на колени и грустно развел руками. Кайзер что-то бормотал, едва разборчиво.

– Кни… книги! – хрипел он. – Сбереги их, Симон! Ты единственный, кому я доверю сокровища. Только… не этим алчным хищникам с их мистерией. Мне… мне эта пьеса была ненавистна… слишком долго…

– Тебе следует поберечься, – тихим голосом проговорил Симон. – Может, яд слишком слабый…

Кайзер закашлялся, и Магдалена не сразу распознала в этом звуке смех.

– Этот яд вовсе не слаб, поверь мне, – прохрипел учитель. – Я сам приготовил его из волчьих ягод. Летом они так красиво цветут в здешних горах…

Петер с ужасом смотрел на старого, бьющегося в агонии учителя. Магдалена взяла сына за руку. Когда Кайзер сказал о волчьих ягодах, она сразу поняла, что надежды на спасение нет. Волчьи ягоды, называемые также вороньими, были смертельны. Считалось, что в синих цветках содержалась желчь греческого пса Цербера. Иногда достаточно было прикоснуться к ним, чтобы отравиться. Отвар, приготовленный Кайзером, лишь усиливал их свойства.

Движения Георга понемногу затихали.

– Так… так холодно, – бормотал он. – Ничего не чувствую.

Он вновь приподнял голову и судорожно смял пальцами разбросанные вокруг пергаменты.

– Книги… мои сокровища… Симон, позаботься, чтобы…

Кайзер обмяк, и глаза его закатились.

В кабинете воцарилась странная тишина, и казалось, время на мгновение остановилось. Потом за окном защебетали птицы и первые солнечные лучи заглянули сквозь щели в ставнях. Жизнь в деревне продолжалась.

– Все кончено, – с грустью проговорил Симон и закрыл Кайзеру глаза. Потом мягко уложил его голову на пол и разомкнул судорожно сжатые пальцы. – Хоть он и был убийцей, раньше он так много значил для меня, – вздохнул он. – Он был для меня отцом, какого мне всегда хотелось.

– А под конец он все-таки превратился в чудовище, – резко возразила Магдалена. – Тут уж я на стороне твоего покойного отца. Конечно, трудно назвать моего свекра приятным человеком, но он хотя бы не был одержим. – Она склонила голову. – Ну, по крайней мере, когда он бывал трезвым.

– Это всё сокровища, они завладели его разумом, – сказал Фронвизер и кивнул на смятые бумаги, венцом окружавшие голову Кайзера. – Мысль все-таки заманчива, – признал он. – Сотни загадок, которые ведут к сокровищам. Поиски клада…

Симон подобрал несколько пергаментов и стал читать с задумчивым видом.

– Вот, послушай, – проговорил он через некоторое время. – «Там, где бездна открывается в рыбьей пасти, ты постигнешь великую мудрость…» – Он нахмурил лоб: – Хм, это, наверное, какой-нибудь колодец или запруда в горном ручье. Какие вдоль Аммера есть… Эй! Ты что делаешь?

Магдалена вырвала бумагу у него из рук и принялась собирать с пола остальные документы.

– Ты права, – взволнованно произнес Симон. – Сначала их нужно перебрать. Если прочесть их в правильном порядке, возможно, станет понятнее. Георг гордился бы нами, если… Стой, ты с ума сошла?

С охапкой бумаг Магдалена подошла к печи, открыла маленькую дверцу и приготовилась швырнуть документы в огонь.

– Ты что задумала? – злобно крикнул Симон и оттолкнул ее в сторону. – Ты в своем уме? Эти записи, возможно, ведут к сокровищам! Ты разве не понимаешь, что это значит для нас? Мы смогли бы положить конец унижениям. Могли бы перебраться в другой город и начать жизнь заново! Георг почти добрался до разгадки, нам следует только поискать получше! Безумием будет скормить документы огню!