Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Интриганка-2

– Кит знает, что ты мне его подарила?

Макс был очарован пистолетом. Само совершенство. Как его мать.

– Нет, – улыбнулась Ив. – Это наша тайна. Я буду хранить его в сейфе, чтобы не возбуждать излишних подозрений. Но ты можешь брать его оттуда, когда пожелаешь. Только попроси меня, и я немедленно принесу.

Но тут в голову Макса пришла шокирующая мысль:

– Это не пистолет дяди Питера? Тот, из которого он… ты знаешь. Когда я был маленьким…

Четыре года назад дядя Макса, доктор Питер Темплтон, в приступе пьяной ярости, едва не застрелил собственных детей. Никто не знал точно, с кем он хотел покончить: с собой, Лекси или Робертом. Питер был настолько пьян, что ничего не помнил. Известно было только, что приехавшая рано утром домоправительница, услышав выстрелы, вбежала в кабинет и вырвала пистолет из рук Питера, получив при этом пулю в руку.

Женщине, конечно, заплатили. Макс подслушал, как Кит говорил, что чек был выписан «на миллионы», но, очевидно, деньги были потрачены недаром и история не попала в прессу. С того самого дня Питер не прикасался к спиртному. Пистолет таинственно исчез.

Ив покачала головой:

– Нет, дорогой. У него куда более интересная история. Пистолет когда-то принадлежал моему деду, Дэвиду Блэкуэллу. Твоему прадеду.

Грудь Макса раздулась от гордости. Он любил слушать историю о материнской семье. Его семье.

Первое, что запомнил Макс, – глубокий, чувственный голос матери, убаюкивавшей его рассказами о прапрадеде, Джейми Макгрегоре, и могучей империи, которую тот основал. Первым словом Макса было «мама», вторым – «Крюгер», третьим – «Брент». Пока другие мальчишки грезили о динозаврах и Супермене, подсознание Макса сверкало украденными алмазами, продав которые Джейми нажил целое состояние. Состояние Макса.

Он не нуждался в волшебных сказках о несправедливо обиженных принцессах, драконах и пряничных замках. Его мать была той самой, несправедливо обиженной принцессой. Это у нее украли королевство, а злобный отец Макса заточил ее в башне-пентхаусе. Он, Макс, был рыцарем, спешившим на выручку принцессы, «Крюгер-Брент» – их замком. Что же до драконов, которых следовало убить… их и не пересчитать! Все, кого знал Макс, были его врагами – от мерзкого Кита до мальчишек в школе, издевавшихся над его матерью, и кузенов Темплтон, Роберта и Лекси.

– Они украли твое наследство, дорогой. Забрали то, что принадлежит тебе, и выкинули тебя за борт. В точности как когда-то меня.

Она говорила, как вещала. Ее изгнали из рая, и Макс – тот избранный, пророк, мессия, который приведет Ив в землю обетованную.

Только вернув ей компанию, Макс завоюет драгоценнейший в мире приз: ее любовь. Таков их договор, скрепленный кровью его рождения. Макс постоянно об этом думал.

А до того великого дня, когда он исполнит свое предназначение, приходилось учиться выживать на тех крохах любви, которые Ив швыряла ему. Обычно мать была холодной и отчужденной. Ее постоянное присутствие в квартире было подобно изощренной пытке. Макс жаждал ее ласк, как иссохшее речное русло – дождя. Но ему отказывали в малейшем подобии внимания. Кит Уэбстер имел право касаться ее своими вялыми, потными руками. Но не Макс. В тех редких случаях, когда мать прижимала его к себе, маленький мальчик чувствовал, что может двигать горами. Прильнув к ней, упиваясь пьянящим запахом ее кожи, он почти терял сознание от радости, бурлившей в его теле, подобно героиновой отраве.

Ив встала и, потуже стянув пояс халата, подошла к окну.

Макс мгновенно поник. Как всегда, он ощущал уход матери, словно физическую боль. Схватив пистолет, ее подарок, мальчик нежно прижал его к щеке.

– Твой прадед Дэвид никогда не пользовался пистолетом. Из него не сделано ни единого выстрела.

Ив продолжала смотреть в окно. И казалось, говорила с собой, а не с ним.

– Он был слишком большим трусом.

Макс заглотил наживку: невинный агнец, предназначенный на заклание.

– Я не трус, мама. И не побоюсь им воспользоваться.

Ив повернулась.

– Это так? И как именно ты им воспользуешься, дорогой?

Макс не ответил. Да и к чему?

Оба знали, что означает этот дар.

Из этого пистолета он убьет Кита Уэбстера, своего отца.

Лайонел Ньюман взглянул на сидевшего напротив молодого человека и неожиданно вернулся мыслями в прошлое.

В 1952 год. В такое же ясное июньское утро.

Кейт Блэкуэлл сидела на том же стуле, что и молодой человек сейчас. Мысленно прикинув кое-что, Лайонел потрясенно осознал, что в то время Кейт было уже около шестидесяти. Он видел перед собой немолодую, но все еще красивую, безупречно одетую женщину с копной черных волос, кое-где прошитых серебряными нитями. Тогда она беспокоилась о сыне.

– Тони не в себе, Лайонел. Словно в нем что-то умерло. Я делала все, чтобы он был счастлив. Бесполезно. Он полон решимости никогда не жениться.

Проблема с Кейт Блэкуэлл заключалась в том, что хотя время от времени она просила совета у Лайонела, Брэда Роджерса и других топ-менеджеров «Крюгер-Брент», но потом никогда этим советам не следовала. Любой глупец видел, что творится с Тони Блэкуэллом. Парень хотел быть художником, а Кейт не желала об этом слышать. Ее стремление беспощадно растоптать мечты Тони стоило бедному малому рассудка. Но Кейт Блэкуэлл, словно слепая, ничего не видела вокруг. И сошла в могилу в полной уверенности, что была прекрасной матерью своему сыну. Это Тони подвел ее.

Конечно, Тони Блэкуэлл женился. И несколько месяцев был счастлив, безоблачно счастлив, пока его жена Мэриен не умерла родами.

– Все они мертвы. Кейт, Тони, Мэриен. Но я еще здесь. Тот же офис. Та же семья. Те же проблемы. Что за странная штука жизнь!

Молодой человек, сидевший напротив Лайонела, был Робертом Темплтоном, правнуком Кейт Блэкуэлл. Если бы Тони не женился, молодого Роберта не было бы на свете. Ни в офисе Лайонела, ни на земле. Но Кейт и здесь получила то, чего добивалась. Почти невозможно поверить, что парню уже девятнадцать лет: шесть футов роста, красавец блондин, идол девчонок.

Но он уже не ребенок, а мужчина. В этом-то вся беда.

– И вы не сможете мне помешать.

Тон Роберта был угрюмым и агрессивным. Он сел прямее, положил на колени руки с длинными пальцами пианиста и вызывающе уставился на старика.

– Я уже взрослый человек. Это мое и только мое решение. Покажите, где подписать, и я уберусь отсюда.

– Боюсь, Роберт, все не так просто.

Лайонел провел морщинистой рукой по жестким, с сильной проседью волосам, чем еще больше напомнил Роберту престарелого кролика. Кончик его носа постоянно подергивался, словно он по запаху улавливал нюансы юридических уловок. Даже офис походил на нору: панели темного дерева, тусклые лампы от Тиффани, и переплетенные в винно-красную кожу тома правовой литературы, которыми был забит каждый уголок комнаты.