Линда Лафферти - Проклятие Батори

По соседству залаяла собака. Ринго зарычал. Бетси посмотрела на окно, но бумажные жалюзи были опущены. Никто не мог ее видеть. Она снова повернулась к светящемуся компьютерному экрану.

Близ Чахтице не было никаких гостиниц, даже самых скромных. Это была крохотная деревушка у подножия гор. Ближайшие отели находились примерно в тринадцати километрах, в курортном городке Пьештяны, известном своими минеральными источниками. Бетси не могла представить, где же мать могла остановиться, и стала рассылать сообщения во все отели и гостиницы, какие только могла отыскать в районе Пьештян. А что еще оставалось делать? Непрерывное копирование текста и вставка его в новый запрос о шестидесятипятилетней женщине, преподавателе университета, путешествующей в одиночку, хоть как-то заняло ее. Ctrl-V, Ctrl-V, Ctrl-V… Вставить, вставить, вставить.

Почему ее мать заинтересовалась этой кровавой психопаткой-графиней?

Бетси просмотрела картотеку. Три раза она прошла все слова на букву «П», каждый раз все внимательнее.

И вдруг остановилась. Ну конечно же!

На букву «М» – Мама.

Она нашла нужную папку. Мама согласилась, чтобы дочь провела с нею один сеанс, но только один. Это было нечто вроде подарка по случаю окончания университета – рассказать сон, который Грейс хорошо запомнился.

Этот сон приснился ей в ночь перед рождением Бетси.

– Только не смей анализировать меня, Бетси. Я рассказываю тебе этот сон только потому, что вообще-то мне никогда ничего не снится. Наверное, его вызвало несварение желудка или первые родовые схватки.

Было ясно, что ей не терпится рассказать дочке этот сон.

Грейс была такой аналитичной, академичной, систематичной в своих исторических исследованиях, что история становилась чуть ли не точной наукой. Мать была столь не похожа на Бетси или своего мужа, что юнгианский мир с его толкованиями сновидений отметала как полную белиберду.

И вот Грейс принялась рассказывать.

Мне снилось, будто я плыву сквозь густые облака, обволакивающие горные вершины. Воздух чист; в долине реки наступил зимний день.

Внизу подо мной какая-то деревня. Сказочная, запорошенная снегом. Я вижу высокую церковь и деревянные домики с соломенными крышами. На улице играют розовощекие дети, хотя мне их не слышно. На них деревенские наряды прошлых веков: на мальчиках шерстяные шапки и штаны, девочки в платках и длинных передниках.

Я чувствую, что это Восточная Европа, но не слышу никаких голосов, никакого акцента, который бы это подтвердил. Такой беззвучный сон.

Поворачиваю к какому-то пруду. От воды поднимается белый пар, и на голых ветвях плакучих ив виден лед. Берестяные глаза берез обведены изморозью и смотрят торжественно.

Все сверкает в солнечных лучах, которые пробиваются сквозь туман, волнами поднимающийся от воды, и над прудом скользят призраки.

Берег окаймляет ломкая кромка льда, как иззубренная серебряная пластина на темной воде. За этой кромкой мирно плавают утки, то и дело ныряя, чтобы вытащить из-под воды пучок травы. Они словно не замечают холода и задирают к небу свои жирные гузки.

В этом мире зимней красоты я ощущаю необычайный покой.

И тут я вижу под водой ее: девушка, вся покрытая льдом, ее чистые голубые глаза открыты. Она смотрит, ничего не видя, и ее длинные волосы искрятся льдом. Такое впечатление, что она пыталась сорвать с себя одежду, ее корсаж разорван. И розовое пятно расплывается над грудью, резко контрастируя с белой кожей.

Все в ней прекрасно. Кроме того, что она мертва.

Бетси содрогнулась и закрыла глаза.

Где же ты теперь, мама?

Карбондейл, штат Колорадо

10 декабря 2010 года

Бетси позвонила в американское посольство в Братиславе и спросила, как найти пропавшего человека.

– Она зарегистрировалась в посольстве? – спросил скучающий мужской голос. В трубке послышался писк входящего электронного сообщения.

– Нет, но она въехала в Словакию по американскому паспорту.

– Имя, пожалуйста? – пробубнил голос.

Бетси поняла, что этот человек не собирается помогать. Она знала этот тип людей, этот тон… желание поскорее избавиться от нее, чтобы снова войти в свой аккаунт на «Фейсбуке».

Но пришлось сообщить ему мамины имя, возраст, описание внешности.

– Она проводила научные исследования в районе Братиславы, вероятно, также в Чахтице и Бецкове.

– У меня нет записи о ее регистрации в посольстве. Она планировала остаться в Словакии больше месяца?

– Думаю, недель на шесть.

– В таком случае ей следовало зарегистрироваться в посольстве, – сказал голос порицающим тоном. – У меня нет записи о ней.

– А вы можете сказать, как ее найти? Можете связаться с братиславской полицией или полицией в Чахтице или Бецкове?

– Нет, таких услуг мы не оказываем. Кроме того, это может нарушить ее гражданские права.

Бетси крепко сжала трубку.

– Ее что ?

– Доктор Пэт могла решить остаться в Словакии, никому не сообщая об этом. Мы должны защищать права американских граждан.

– Вы знаете, что вы законченный идиот?

– Простите?

– Нет, не прощу! – сказала Бетси, нажимая на телефоне кнопку конца связи.

Она схватилась за голову.

Что же делать? Никого из родных на помощь не позовешь: отца в живых нет, а у матери она единственный ребенок…

Бетси достала старую, потрепанную записную книжку и набрала номер, который давно расплылся от слез.

– Алло?

– Джон? Это Бетси.

Повисла неловкая пауза.

– Бетси? У тебя все в порядке?

Вот дерьмо! Зачем она звонит своему бывшему?

– Нет! Нет! У меня не всё в порядке. Мама пропала в Словакии; после отпуска она не пришла на занятия своего первого курса. Мне звонил декан. Он ничего не слышал от нее…

– Спокойнее, Бетси. Твоя мама пропала в Словакии?

– Я так и сказала.

Пауза. Она терпеть не могла эти паузы, потому что чувствовала, что он думает, обрабатывает информацию. Такой рациональный, черт бы его побрал!

– Может быть, у нее есть на то причина.

Причина! Причина для чего? И вдруг все ядовитые потоки, текшие в ней во время развода, вернулись обратно.

– Джон! Нет никакой причины , кроме той, что с ней стряслась какая-то беда.

Снова пауза.

– Бетси, возьми же себя в руки. Подумай. Какие сообщения она оставила?

Глубокий вздох.

– Не так много. По электронке я получила от нее сообщение о том, что она собирается наведаться в замок графини Батори в окрестностях Братиславы.

– Какой еще графини?

– Батори – была такая садистка, жила в начале семнадцатого века.

– Исторические исследования… Ладно, это звучит логично.