Эллисон Бреннан - Если я умру…

Миссис Кэллахан ему улыбнулась:

– Рада была вас снова повидать.

Детектив понял страх Генри. Он защищал свою жену от чудовища. Шон оглядел уютный, просто обставленный дом. Одеяла ручной работы. Чистая старая мебель. Устаревшая модель телевизора. Вышивка на стенах, изящный крест в рамке с вышитыми сверху словами: «Я есмь лоза, а вы ветви» [19].

Простой дом. Простые люди. Если Джон Кэллахан заработал состояние на торговле наркотиками, он делится деньгами со своей семьей.

Перед уходом Шон бросил на Генри последний взгляд.

– Не забывайте, что я вам сказал.

На обратном пути он позвонил Патрику.

– Нам нужно изменить планы на завтра. – Он рассказал партнеру о возможной угрозе жизни Люси. – Только она видела тело на руднике, но еще никто не знает, что нам удалось определить личность жертвы. – Шон сомневался, что Генри станет кому-нибудь об этом рассказывать.

– Так что же нам сделать, чтобы ее уберечь? – спросил Патрик.

– Я хочу, чтобы Ной прилетел вместе с тобой завтра утром.

Несмотря на свое негативное отношение к Армстронгу, Шон знал, что он был в прошлом десантником и хорошим полицейским. Рогану не особенно нравился придуманный им план, но он не знал, как лучше защитить Люси от опасности по пути в Олбани.

Возвращение домой всегда наполнено горькой радостью.

Мы с Йеном закончили инспектировать сараи, и приятный сладковатый аромат сушащейся конопли вызвал у меня гордость – мне многого удалось добиться. Это был конец эры; я устремлялась в будущее. В воскресенье я поведу своих людей по лучшей тропе.

– Ты готова? – спросил Йен.

– Одну минуту, – сказала я.

Я велела Йену еще раз пройтись по плану с остальными. Он повиновался, с трудом скрыв неудовольствие.

Мне нравилось иметь рядом Йена, однако он становился слишком навязчивым. Когда мы возвращались из Потсдама, нам захотелось остановиться, чтобы быстро трахнуться. Я получила удовольствие, хотя и не такое сильное, как раньше. Я ценила внимание Йена, но он вел себя слишком подобострастно, когда я хотела, чтобы он взял бразды правления на себя.

Вздохнув, я обошла сарай с дальней стороны дома, чтобы взглянуть на темную долину, которая нас окружала. Завыл койот, и тут же к нему присоединились другие. Я услышала шелест крыльев – летучие мыши, судя по позднему времени, решила я. Идеальная, четкая четвертинка луны появилась на небе в окружении звезд.

Моя империя.

Когда я была ребенком, Спрюс-Лейк представлял собой мое королевство. Я была принцессой, отец – королем, мои братья – двумя принцами, а горожане – нашими слугами. Папа учил нас могуществу страха. Он не предполагал, что лучше всех урок усвоит его дочь.

Пол был папиной радостью и гордостью. Он не совершал ошибок, он просто не мог делать их. Я его ненавидела, потому что папа любил его больше всех. Ну почему член давал ему право на ключи к королевству?

Когда папа умер, королем стал Пол, хотя папа обещал отдать ключи мне. Пол изгнал меня, когда понял, что я представляю для него угрозу, что я умнее, безжалостнее и лучше сохраняю концентрацию.

Мой брат потерял концентрацию из-за женщины.

Он влю-бил-ся. И я с нетерпением стала ждать, как долго это продлится после того, как маленькая леди узнает, как мы зарабатывали деньги.

Милая глупая Эбигейл имела право знать, за кого она вышла замуж. Знать, что Пол убивал по приказам папы. Что возил наркотики в Канаду вместе с правильным Джоном Кэллаханом. И что трахнул половину женщин в Спрюс-Лейк. Особенно ему нравилось брать их сзади, как принято у собак, и я сделала несколько записей, чтобы иметь доказательства.

Когда Полу исполнилось семнадцать, его остановил за превышение скорости полицейский, который не был в кармане у папы. В пикапе Пола лежал груз псевдоэфедрина, и братишка пошел бы под суд, если б у полицейского в башке была хотя бы унция серого вещества. Папа на моих глазах избил Пола до полусмерти. Это было очень приятное и возбуждающее зрелище. Я ненавидела Пола, Золотого мальчика.

В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать, Пол долго на меня смотрел.

– Я хочу тебя убить, но ты – моя семья.

Я не отвела взгляда, а он повернулся и подошел к письменному столу папы.

– Десять тысяч, и я больше никогда тебя не увижу.

– Пятьдесят, – ответила я.

– Имел я тебя во всех видах.

– Больной извращенец. Неужели ты думаешь, что я бы стала трахаться с собственным братом?

Он хотел меня ударить, а я – чтобы он попробовал.

К сожалению, Пол не осмелился. И хотя он дал мне пятьдесят тысяч, я жалею, что не прикончила его в тот день.

У меня ушли годы, чтобы построить собственную империю. Несмотря на то что меня изгнали, я продолжала поддерживать своих людей в Спрюс-Лейк. Я училась наркобизнесу у лучших и умнейших. Это заняло немало времени – и что мне при этом пришлось пережить…

Ночь, когда я убила своего мужа, была кульминацией того, чему я научилась. Я рисковала всем, потому что никому не доверяла. Я все устроила сама. Только так я могла гарантировать, что никогда не стану подозреваемой для полиции или людей Эрва. Одна маленькая ошибка, у Эрва возникли подозрения – и я поняла, что мои дни сочтены. Он начал отдаляться, а я решила, что должна его опередить, иначе однажды ночью в моей голове окажется пуля.

Я раздавила несколько таблеток «Виагры» и всыпала их в его любимый напиток. Я пришла в постель в его любимой ночной рубашке – белой, атласной и обтягивающей. Я извинилась за то, что заговорила не с тем человеком и испортила ему репутацию. Никаких слез, потому что он понял бы, что они фальшивые. Лишь простые извинения. Я сказала, что не хочу уходить, что люблю его, но, если таково его желание, я уйду тихо. Я каялась со всей возможной искренностью, но сохраняла внешнее спокойствие, хотя мое сердце отчаянно колотилось в предчувствии опасности.

Он сказал, что не знает, может ли теперь мне верить. И тогда я показала свои чувства – сдержанно и сокрушенно. Он похлопал по постели рядом с собой.

Когда я села на шелковые простыни, а Эрв сжал мою грудь, когда я ощутила его эрекцию у моего бедра и увидела капельки пота у него на лбу, появившегося из-за «Виагры», обратной дороги уже не было. Я не хотела умирать, но если получаешь что-то без риска, оно того не стоит. Папа всегда говорил мне, что я должна рисковать, быть дерзкой и умной. В ту ночь у меня все получилось.

Эрву всегда нравилась моя сексуальная энергия. Мои рыжие волосы и прозрачная кожа. Мой голос, когда я стонала и повторяла его имя. Я любила искусство секса и то, как я превращала мужчин в отчаянных и похотливых животных. Я позволила Эрву трахнуть меня так, как ему хотелось, и позаботилась о том, чтобы он получил удовольствие. Никогда больше у меня не было такого сильного и долгого пика, как в ту ночь, когда я занималась любовью с Эрвом, зная, что скоро он умрет.