Лиза Скоттолине - Каждые пятнадцать минут

– Да.

– А что с тобой случится, если ты этого не сделаешь?

– Я не знаю. Я не пробовал. И даже не хочу пробовать. Я просто знаю, что должен это делать.

Эрик снова сделал пометку.

– Кто-нибудь в твоей семье страдает чем-нибудь подобным?

Эрик закатил глаза:

– Нет, моя мать тупица, она не способна даже убрать за собой.

– В порядке информации: на самом деле это миф, что все страдающие ОКР такие уж чистюли. Например, есть такая разновидность ОКР, при которой больной копит всякий мусор. – Эрик уже понял, что с матерью Макса все непросто, учитывая то, что он уже слышал о ней в больнице, но он не хотел сейчас менять тему.

– А, окей, но все равно – насколько я знаю, в нашей семье такого не было. Моя бабушка… о, она потрясающая. – На лице Макса появилась легкая улыбка. – Она личность.

– Это точно. – Эрик улыбнулся в ответ. – Расскажи мне о ваших отношениях. Мне показалось, вы с ней очень близки.

– Да, она потрясающая – вы сами видели. Я о ней забочусь. У нее глаза плохо видят, поэтому я ей приношу еду, готовлю до того, как уйти на работу. – Улыбка Макса снова сползла с его лица. – Ну то есть готовил… пока она не перестала есть. А теперь я делаю ей кофе, но вот сегодня она и кофе не стала пить, я же вам рассказывал…

Эрик сделал еще одну пометку.

– Ты сказал, ты работаешь. Что это за работа?

– Я занимаюсь с отстающими на курсах подготовки к тестам SAT. Там занимаются те, кому надо сдавать PSAT, SAT [6]и итоговые тесты. – Макс снова слегка улыбнулся. – У меня высший бал по SAT.

– Вот как? – Эрик добавил нотку неподдельного удивления в свой голос, хотя вспомнил, что бабушка Макса уже говорила ему об этом. – В какую школу ты ходишь?

– «Пайонир Хай Скул». Я там восходящая звезда. Наверное, буду вторым по результатам выпускных экзаменов. Слава богу, что не первым – ведь я никогда не смог бы произнести речь перед всеми выпускниками.

– Мои поздравления. – Эрика совсем не удивлял тот факт, что у Макса повышенный интеллект, это довольно часто сочетается с ОКР. Ему нужно было узнать побольше о семье Макса. – А как же тебе удается заботится о бабушке во время учебы?

– Да так же – перед уходом, каждое утро. Она не может есть нормальную еду последние несколько месяцев из-за этого рака, поэтому я делаю ей пюре в блендере… делал. – Макс показал жестом, как работает блендер. – Она не может проглотить ничего, если не перемолоть, ей даже воду трудно глотать. И все это кладу в пакет.

Эрик понимал, как это обременительно, учитывая, что ведь это каждое утро, а потом надо идти в школу – и так в течение всего учебного года.

– А вечером? Ужин?

– Тоже я делаю. Делал.

– А что твоя мама? Она помогает?

– Вы издеваетесь? – Взгляд Макса был полон презрения. – Она пьет. Она то работает, то не работает, и вечно с этим мужиком. Он живет в городе.

– А отец? Он есть в вашей жизни? – Эрик уже знал ответ от бабушки Макса, но хотел услышать, что скажет ему сам Макс.

– Нет. – Макс захватил прядь волос и начал быстро накручивать ее на палец. – Он ушел, когда я был маленьким. Он тоже был пьяница. Я его почти не помню.

Эрик уже понял, что это был классический случай, когда родители отказываются от своих ролей и меняются местами с детьми.

– Сестры, братья – есть?

– Нет, только я. – Макс криво усмехнулся. – Красные флажки, да? Отвергнутость, проблема с матерью, проблема с отцом?

Эрику не хотелось поощрять эту тягу Макса ставить самому себе диагнозы.

– А ты пьешь? Употребляешь что-нибудь?

– Нет.

Эрик посмотрел ему прямо в глаза.

– Мне ты можешь сказать.

– Ладно. Я немного выпиваю и пробовал травку, но бросил.

Эрик сделал пометку.

– Тебе нельзя употреблять никакие наркотики, нельзя курить траву – как страдающему ОКР. Ты понимаешь?

– Да ладно, спокойно! – Глаза Макса вспыхнули. – Я же не знал. То есть – это же уже почти законно, разве нет?

– Дело не в законности. Это лекарственное средство, а закон, как всегда, сильно отстает от науки. Так, а теперь расскажи мне о своих друзьях.

– О моих… о ком? У меня нет друзей. – Макс усмехнулся, но радости в его смехе совсем не было.

– Знакомые? – Эрик чувствовал к нему глубокое сочувствие, но старался не терять профессиональную беспристрастность.

– Да нет. То есть… мне трудно даже просто разговаривать с людьми… в реале.

– В реале?

– В реальной жизни. У меня есть виртуальные друзья, я геймер. Хардкор.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «хардкор»? Сколько часов в день ты играешь? – Эрик припомнил, что бабушка Макса уже говорила ему об этом в больнице.

– Я… много. Много играю. – Макс бросил взгляд на часы.

– Много – это сколько? Здесь можно говорить правду – здесь нет представителей закона.

Макс смущенно улыбнулся:

– Шесть часов ночью, ну… допоздна.

Эрик пометил себе: «геймер».

– Ты ходишь в какие-нибудь кружки, спортивные секции, в школе, например?

– Я похож на спортсмена? – Макс снова усмехнулся, довольно нервно.

– Ну, а кружки по интересам? Клубы?

– Я «ботаник». Жаль, что нет специального кружка для «ботаников», правда? – Макс улыбнулся с сожалением, и Эрик улыбнулся ему в ответ, стараясь смотреть ему прямо в глаза, пока парень не отвел взгляд.

– Что для тебя школа?

– В каком смысле?

– Как проходит твой типичный школьный день? Тебе одиноко?

– Я один, но это и хорошо. Мне нравится одиночество, потому что никто не видит, как я стучу себя по башке.

Эрик сочувствовал ему всей душой: уж он-то знал не понаслышке, каким одиноким тебя делает душевная болезнь, как она заставляет тебя прятаться от всех.

– Над тобой издеваются? Смеются?

– Да нет. – Макс снова взглянул на часы. – Меня просто не замечают.

– Как это?

– Да как… вот, например, моя группа по испанскому языку устраивала вечеринку на Хэллоуин – и я пришел в костюме Человека-Невидимки, ну как в том старом фильме. Это была Булина идея, она любит это кино. Ну вот, я напялил солнечные очки и плащ. И забинтовал лицо – белым бинтом. – Макс показал, как он это сделал, жестом. – И… никто не заметил. Правда, смешно?

Эрик слушал и делал пометки. Ему было тяжело от понимания, какая бездна одиночества скрывается под этими словами, сказанными с преувеличенной непринужденностью.

– А учителя? У тебя есть любимый учитель? Кто-то, с кем ты близок?

– Нет. Они все нормальные, кроме преподавателя литературы – она сука. – Маленькая рука Макса взметнулась к губам, прикрывая рот. – Ой… извините, я ведь могу здесь так выражаться?

– Разумеется.

– Ну так вот, я одиночка – если говорить о социализации. Так что тут и говорить особо не о чем.

– Если бы тут говорить было особо не о чем, я остался бы без работы. – Эрик пытался снять напряжение, заставить Макса улыбнуться, но Макс не поддавался. – Давай вернемся к вопросу о том, как ты чувствуешь себя в обществе. К твоей отдельности.