Джон Сирлз - Экзорцисты

– Сегодня утром в суде было дано полное письменное показание под присягой, – начала Луиза и принялась расхаживать по комнате, не присаживаясь, как Раммель. – Там все изложено более подробно, чем в документах, которые мы показывали тебе во время твоих прежних визитов сюда. Я уверена, что ты помнишь, о чем мы говорили, так, Сильви?

Патрик Данн – так зовут перелетную птицу. Патрик Данн живет вместе со своей женой на севере (штат Мэн) все лето и на юге (штат Каролина) зимой. Обычно мистер Данн настаивает на перелете в теплые края сразу после Рождества, но в прошлом году они задержались, потому что сестра его жены сломала бедро и нуждалась в их присутствии. К тому времени, когда она поправилась и супруги Данн смогли отправиться на юг, наступил февраль. Их «Краун Виктория» («Вик», как называл автомобиль Раммель) был набит сумками и коробками для обуви миссис Данн, не говоря уже о трех шпицах. Несмотря на то что синоптики обещали плохую погоду, мистер Данн отказался ждать еще один день, он был сыт по горло зимой и твердо верил, что штормовое предупреждение – преувеличение. По дороге на юг они могли в любой момент съехать с автомагистрали к бензоколонке, но мистер Данн выбрал Балтимор. Он свернул к «Тексако» на съезде в Уайт-Марш. Там, в туалете, он мыл руки в раковине рядом со странным лысым человеком с редкими усиками. Они поболтали на очевидные темы: непогода, которая оказалась хуже предсказанной, а потом разошлись в разные стороны.

– Я помню, – ответила я ей. – Но вы же сами сказали, что речь идет о слове мистера Данна против моего. Видеокамеры на бензоколонке не работали. Никто другой, даже кассир, не видел Линча.

Они оба промолчали. Я смотрела на бумаги, изменчивое море слов между нами.

– Вы также сказали, что Данн пожилой человек, – продолжала я, – и присяжные скорее поверят мне, чем ему.

– Ты права, Сильви, – сказала Луиза. – Я все это говорила.

– Тогда что не так?

Детектив тяжело вздохнул.

– Появилась новая информация. И, боюсь, она негативно повлияет на наше расследование.

Со стороны коридора, словно шум прибоя, усиливаясь и ослабевая, доносился голос моей сестры, сливаясь с ш-ш-ш-ш у меня в ухе. Я не различала слова, но знала, что она говорит о Дереке, который начал к нам приходить через несколько дней после того, как я встретила его в поле.

– Какая информация? – спросила я, стараясь заглушить голос Роуз.

– Складывается впечатление, что не только мистер Данн готов предоставить Линчу алиби, – сказала мне Луиза.

Раммель пододвинул бумаги поближе ко мне, но слова расплывались у меня перед глазами. Когда он увидел, что я смотрю на них и никак не реагирую, Раммель спросил, не хочу ли я, чтобы он мне их прочитал. Я кивнула, ожидая, что Луиза снова скажет – мол, нужно произносить ответы вслух, но она молчала.

– Это отрывок из допроса мистера Данна в суде, который полностью присутствует в аффидевите [28] В праве Великобритании и США письменное показание или заявление лица, выступающего в роли свидетеля, которое при невозможности личной явки дается под присягой и удостоверяется нотариусом. , Сильви. Вот он: «После того как я вымыл руки, я вышел из туалета и направился к своей машине, где меня ждала жена. Когда я распахнул дверцу, одна из собак выскочила наружу и помчалась к дороге. Даже когда на земле нет снега, мне трудно ловить собак, а тогда было очень скользко. Если бы я попытался ее преследовать, то мог бы сломать шейку бедра, как сестра моей жены. А если бы упустил собаку, то рискнул бы разбить сердце жены, которая любит этих животных больше меня. К счастью, мне не пришлось делать выбор». – Он смолк и посмотрел на меня. – Угадай, кто спас дворняжку от гибели на шоссе?

Я знала – конечно, знала, – но что-то мешало мне произнести эти слова вслух.

Тут вмешалась продолжавшая расхаживать по комнате Луиза:

– Ты умная девочка, Сильви. Нам не нужно говорить тебе ответ.

– Но есть еще кое-что, – продолжал Раммель. – Хотя кассир бензоколонки не вспомнил Линча, он запомнил мистера Данна. Так что теперь это уже не просто твое слово против слова старика. Теперь это твое слово против нескольких человек. Точнее, трех. Или даже четырех, если считать Линча.

– Но как быть с отпечатками его рук и ног в церкви? И с тем, что вы сказали относительно его мотива и признания, что он был там в ту ночь?

– Все это еще справедливо. Но наш обвиняемый теперь имеет так называемую временную метку на своем алиби. Возможно, Данны платили наличными, как и Линч. Но в отличие от Данна, который не смог показать квитанцию, Данны предъявили свою суду. На ней написано, что они купили бензин в час и четыре минуты ночи. Как раз в то время, когда живущие рядом с церковью люди сообщили, что слышали выстрелы.

Тогда я спокойно спросила, почему Данны так долго молчали. Все это уже обсуждалось во время моих предыдущих визитов сюда, но я снова задала вопрос, чтобы потянуть время, потому что чувствовала, что последует дальше. Все в той же мягкой манере, в которой он беседовал со мной в первую ночь в больнице, детектив Раммель еще раз объяснил, что ни один из Даннов долго не вспоминал о том вечере. Да и зачем о нем вспоминать? Однако все изменилось, когда миссис Данн открыла несколько недель назад газету, увидела фотографию мужчины и узнала его. Она долго на нее смотрела, а потом показала мужу, который сразу вспомнил странного мужчину из туалета, того самого, что спас собаку его жены в метель.

Когда Раммель закончил говорить, наступила тишина. Я думала о Коре, которая сопровождала меня и Роуз на беседы в полицейском участке, когда ее назначили моим социальным работником. Ей запрещалось на них присутствовать, и, хотя я могла попросить сделать перерыв для встречи с ней в любое время, я никогда этого не делала. Какая-то часть моего сознания хотела сейчас ее увидеть, хотя бы для того, чтобы услышать бессмысленное бормотание и оживленные заверения в том, что все будет хорошо. Но после ночи Хеллоуина Кора перестала заходить. Со мной снова работал Норман. Он сказал лишь, что иногда департамент охраны детства меняет свои решения.

– Ну, и что это значит? – спросила я.

– Что мы продолжим вести себя таким же образом до суда, – сказала мне Луиза. – Но наше дело будет гораздо более сложным. Как ты сказала, у нас есть улики в церкви, а также мотив. Данны – пожилые люди и могут оказаться ненадежными свидетелями, если мы начнем копать глубже. У кассира на заправке имеется судимость. Ничего серьезного – хранение марихуаны несколько лет назад. Однако мы сможем дискредитировать его в глазах присяжных. Но что еще важнее – наш свидетель. А когда девочка, потерявшая родителей, выйдет давать показания, когда ее палец укажет на Альберта Линча и она расскажет суду, что видела…