Адам Робертс - Стеклянный Джек

– Даже если люди по всей Системе считают тебя чудовищем? – спросила Диана.

– Невелика цена, – ответил он, – учитывая, что на кону. Кроме того, есть люди, которые знают, какой я на самом деле.

После того как Сафо убрала со стола и унесла миски на кухню, чтобы вымыть, Яго сказал:

– Мы больше не можем здесь оставаться. Нам надо наверх.

– За нами придут?

– Нелегко следить за тем, что происходит в большом мире, оставаясь при этом невидимым для сподвижников Улановых. Но у меня есть ощущение, что круг сужается. Они ведь прилагают громадные усилия, чтобы отыскать нас. Потому что верят – у нас есть чертежи. Они верят, что ты это знаешь или знаешь, где нахожусь я – то есть Стеклянный Джек, – и уж я-то всё знаю.

– А ты знаешь?

– Разумеется, нет. Но это неважно; важно то, что Улановы в это верят. Они сделают всё – без преувеличения, всё, – чтобы схватить нас.

– Перво-наперво им нужно, чтобы никто другой не заполучил искомое, – машинально проговорила Диана. – А ещё они уверены, что перемещение быстрее скорости света открывает потрясающие новые возможности для обогащения и усиления власти. Думаешь, они понимают деструктивный потенциал этого открытия?

– Ты всё поняла почти сразу, как только узнала о технологии, – напомнил Яго. – Думаешь, они не придут к такому же умозаключению? Мы говорим о колоссальном увеличении «це», а ведь E=mc 2 никак не назовёшь тайным или малоизвестным уравнением. Я всё понял, едва узнал о такой возможности. Я не связал это с исследованием твоей сестры, хотя теперь-то понимаю, что оно служит ужасным подтверждением.

– Я слишком наивна, – сказала Диана. – Конечно, осознав его разрушительную силу, они лишь захотят его ещё сильнее. Ну да, несомненно. Технологии уничтожения интересуют власть имущих даже больше, чем возможность обогащения. Хорошо быть богатым, но ещё лучше остаться у власти – и, чем больше у тебя оружия, внушающего трепет, тем больше шансов добиться желаемого.

Яго кивнул.

– Поверхность Земли обширна, – прибавил он, – и у меня здесь много друзей. Но лучше всего прятаться в Зелёном поясе.

– То есть в Сампе?

– Среди триллионов, да. Завтра.

– Сафо с нами?

– Она может пойти с нами или сама найти путь в верхоземье. Но самое главное – уйти.

– Завтра, – сказала Диана, думая о шампанских сверхновых Евы: каждая звезда – свеча на громадной могиле целой цивилизации… может, нескольких цивилизаций на нескольких планетах, уничтоженных сразу, одним ударом. У неё перехватило дыхание. – Завтра, – повторила она.

Вверх! Конец

Началу равен.

Победить

Никто не вправе.

Том Ганн. Качели [44]

– Нам надо вернуться в то время, когда жизнь человечества определяла демократия ! Вернуться в Эдем! Один человек, один голос!

Люди, физически присутствовавшие на выступлении оратора, начали негромко скандировать, словно принимали участие в религиозном ритуале, а не в политическом митинге: «ОЧОГ, ОЧОГ». Оратор, конечно, не обращался непосредственно к ним: он использовал технологические средства, позволявшие одновременно говорить с тысячами жителей огромной сферы и с ещё семью пузырями, связанными с ней шлюзами-ползунками, а также со всеми находившимися поблизости обиталищами, у которых имелись средства связи.

Всё происходило в прямом эфире, на открытом месте. С большой аудиторией, конечно, можно было работать и более эффективным образом, при помощи безопасных миртуалей. Но имитация предвыборного митинга в духе Старой Земли являлась неотъемлемой частью представления.

– Все мы от рождения имеем право на демократию! – Оратор кричал, чтобы его чётко слышал каждый в ропщущей толпе: – Его у нас украли гонгси, МОГсемейства, но прежде всего – Улановы!

В этот момент скандирование перешло в ликующие возгласы. Ругать МОГсемейства не запрещалось, хотя и не было верхом благоразумия; но вот ругать Улановых было, с точки зрения закона, государственной изменой. Толпа только этого и ждала. Здесь, в глубинах Сампа, люди чувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы в открытую игнорировать Lex Ulanova.

– Они называют это революцией! – надрывался оратор, перекрикивая гвалт и пение, сквозь которые ещё можно было расслышать мантру ОЧОГ. – Они называют это революцией и говорят, что она противоречит закону! А я говорю, она и есть закон – истинный закон для всего человечества. Я говорю, да будет революция – как планеты и миры, что вращаются вокруг Солнца, вновь и вновь оказываются в начале своих орбит, так и человечество вернется к своему истинному наследию! Древняя Греция! Римский сенат! Британский парламент! Американская революция! Бархатная и Жасминовая революции! Вернём себе права, данные нам от рождения!

Огромная толпа, отдавшаяся экстазу в невесомости, – удивительное зрелище. Поначалу людское сборище представляло собой узор, повторявший контуры тросовых оттяжек и стенных выступов, поскольку лишь так можно было обеспечить наилучший обзор для большинства. Но, когда уровень праведного гнева стал прибывать, многие покинули свои места и воспарили или поплыли, словно рыбы. Теперь оратора видели не все. Скандирование сделалось громче, кто-то с пылом и страстью начал выкрикивать: «Митра! Митра!» Камеры – преднамеренно или случайно – посбивали набок, и собрание погрузилось в хаос. Или, если пожелаете, эволюционировало от формации с жёсткими контурами к истинно человеческой, демократически текучей структуре.

В дальнем углу сферы, метрах в двухстах от оратора, множество людей наблюдали за происходящим с сочувствием, интересом или отвращением. И среди этого множества трое представляют для нас особый интерес: две молодые темноволосые женщины и мужчина со, скажем так, печатью забот на лице. Приглядевшись, вы бы заметили у корней его волос частички ржавчины – как если бы он в чём-то выпачкался и не успел как следует отмыться. Так уж вышло, что испачкался он не в ржавчине, а в крови.

Это была не его кровь.

Позади них располагался ЗИЗдроид – одно из тех устройств, что свидетельствуют и заверяют договоры. Зачем им понадобилось тащить такой прибор в такое место, вряд ли кто-то смог бы сказать. С первого взгляда было ясно, что всё вокруг поглотило смахивающее на карнавал революционно-демократическое буйство.

Одна из девушек сказала мужчине:

– Тут все какие-то чокнутые.

А он ей ответил:

– Они истинно верующие.

– Как и ты, Джек, – заметила она. И прибавила: – Называть тебя Джеком? Тебе как-то не подходит.

– Делай как привыкла, – посоветовал он.

– Они ведь в конце концов нашли твой дом, – сказала другая. – Думаешь, и здесь нас найдут?