Эллисон Бреннан - Люби меня до смерти

– Думаешь, он наткнулся на что-то? И Мэллори убил его? – спросила Кейт.

– Не думал, что Мэллори способен убить полицейского, – сказал явно потрясенный Диллон.

– Может быть, он понял, что Коди преследует Люси? – предположил Ганс. – Может быть, он опять защищал ее?

– Я не хочу больше ничего слышать о том, что Мэллори пытается защитить Люси! Он – склонный к манипулированию надменный ублюдок, даже сейчас играющий в Бога! – Лицо Кейт потемнело от гнева.

– Вы говорите, полиция скептически относится к тому, что Лоренцо мог покончить с собой? – спросил доктор у Диллона.

– В кармане мертвого обнаружили предсмертную записку, но в ней были ошибки – например, он говорил о своих родителях, хотя его отец умер много лет назад. Записку изучает специалист-графолог. Когда Шон забрал Люси, он убедил их отправить записку на анализ напрямую в штаб-квартиру ФБР, и они согласились.

– Мэллори молчит. Утверждает, что говорить будет только с Люси, – сказала Кейт Диллону.

Все повернулись и посмотрели на Кинкейда, тот промолчал. Донован воскликнула:

– Ты не можешь серьезно думать о том, чтобы послать ее к нему.

– Люси большая девочка, – сказал Диллон с надрывом в голосе, не отрывая глаз от Мэллори по ту сторону зеркального стекла. – Ей нужно принять решение. Мы не можем сделать это за нее.

Шону было больно смотреть на Люси, отстраненную и полностью погруженную в себя. К тому моменту, когда он заехал в гараж ее дома, она прекратила плакать и погрузилась в состояние, напоминающее транс. Большие карие глаза женщины были полны боли и страданий, и Роган был готов на все, лишь бы ей помочь.

Он усадил женщину на диван в гостиной, затем сел рядом и взял ее ладони в свои руки.

– Люси, ты что-нибудь хочешь?

Она медленно покачала головой, затем посмотрела на него покрасневшими глазами:

– Обними меня.

Шон притянул ее к себе, обхватил своими большими теплыми руками, прижав к себе как ребенка. Ей не нужно было просить об этом. Он должен был знать, что Люси хочет, чтобы ее обняли, чтобы убедили ее в том, что она в безопасности, даже несмотря на то, что мир вокруг нее рушился.

В Рогане полыхала ненависть к ублюдку, сидевшему в штаб-квартире ФБР. С Мэллори все началось. Потому что ему вздумалось стать мстителем. Почему? Из-за его долбаного чувства вины за то, что он не защитил Люси шесть лет назад?

Чувство всепоглощающей злости было незнакомо Шону, и он не мог объяснить ту ярость, что разрывала его изнутри. Глубокое чувство необходимости защитить Люси от боли боролось в нем с первобытным желанием избить Мика Мэллори до полусмерти. Правосудие мстителей более не казалось ему абстрактной и глупой концепцией.

– Шон?

Он поцеловал ее в лоб.

– Ты чего-то хочешь? Только скажи.

– Ты зол.

– Нет, я не зол.

– Я чувствую твою злость. – Люси положила руку детективу на грудь и подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – Прости, что из-за меня ты ввязался во все это.

– Не нужно. – Роган страстно поцеловал ее. – Не думай так.

Он осыпал поцелуями ее лицо, наслаждаясь не сладостью губ любимой, а скорее тем, что в это мгновение она была его, и только его. Коснулся пальцами нежных щек, все еще блестящих от слез, и вновь прильнул к губам. Шон злился на себя, понимая, что его ненависть к Мэллори и Коди Лоренцо расстроила Люси.

– Не проси прощения, – сказал он. – Не говори мне, что жалеешь о чем-либо.

Роган целовал ее щеки, подбородок, шею, ухо. Ее мягкая кожа была сладкой и одновременно соленой на вкус, а едва уловимый аромат духов навевал мимолетные образы нежных цветов, весны и цветения.

– Я здесь, Люси, – прошептал он ей на ухо, – и ни за что не брошу тебя.

Возлюбленная прильнула к нему и поцеловала в ответ.

– Мне было так неуютно, – прошептала она.

У него перехватило дыхание. Ощущение потерянности и одиночества в кругу семьи, так сильно любившей ее, было лишь еще одним свидетельством того, что свои истинные эмоции она до сих пор держала на замке.

На столе перед ними завибрировал телефон, и Шон хотел проигнорировать его, но взглянул на номер и передал трубку Люси.

– Это Диллон.

– Алло? – сказала Люси.

Она побледнела, и Шон понял, что новости плохие.

– Буду через час, – ответила Кинкейд в трубку и повернулась к Шону: – Мэллори хочет поговорить со мною.

– Нет, нет, нет! – Детектив покачал головой.

– Он расскажет мне всю правду. Он обещал.

– Он больной! Ты знаешь, что у него в доме твоя фотография? Прямо рядом с фотографиями его мертвой жены и сына?

Люси вздрогнула, и Шон погладил ее по руке.

– Прости, надо мне научиться держать язык за зубами.

– Ты не говорил, что побывал у него дома.

– Мы с Диллоном ездили в Херндон, и я обыскал его жилище. Я чувствовал, что он наблюдает за нами; мы дождались, пока он не появится, и арестовали его. Но… – Шон заколебался.

– Но что?

– Я уехал до приезда полиции. Диллон никому не говорил о том, что я был там.

– Они наверняка уже знают.

– Вполне возможно. Но пойми, что ты для него чрезмерно много значишь. Может быть, не в сексуальном плане, но все равно так не должно быть.

– Шон, я хочу покончить с этим. Я пойду туда.

Конечно, она была права, но Роган не хотел отпускать ее. Люси уселась поудобнее на коленях у любимого и крепко прижалась к нему. Он почувствовал, как женщина постепенно расслабляется.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты всегда сидела у меня на руках в полной безопасности, – прошептал Шон.

– Но я не могу прятаться вечно. Мик Мэллори не сможет причинить мне боль.

– Люси, ты удивительная. Ты самый храбрый человек из всех, кого я встречал.

Она прислонилась лбом к его лбу.

– Вовсе нет. Я просто не могу забиться в угол и бояться теней и скрипучих лестниц до конца своей жизни. Я приняла такое решение шесть лет назад. Мэллори ничего не изменит.

Детектив решил не повторяться, хотя ему снова хотелось сказать, что Люси – образец мужества.

– Пойду я умоюсь, и поедем, – сказала она. – Я рада, что все закончится сегодня.

– Люси, ты не обязана говорить с ним, – сказала Кейт, стоило ей увидеть мисс Кинкейд на пороге.

Люси восхищалась своей невесткой с момента первой их встречи. Главным поводом для восхищения являлся тот факт, что Кейт всегда была готова лицом к лицу бороться со злом и умела отринуть свою боль и страх, поступая неизменно правильно, даже если в результате могла оказаться в опасности. Она говорила то, что думала, и была для Люси большей сестрой, чем ее кровные сестры.

Кинкейд вдруг обняла невестку, хотя ни та, ни другая не привыкли выражать эмоции на публике.

– Кейт, я очень люблю тебя. Кажется, я никогда тебе об этом не говорила.