Сара Джио - Последняя камелия

Сэди оживилась.

– Правда?

– Конечно. Я буду рада помочь.

Из моей головы не выходило известие о помолвке Десмонда, и мне не хотелось наткнуться на него внизу, дожидаясь детей. Было наивно так переживать, и все же почему он честно не рассказал мне об этом ? Я вспомнила, как мы танцевали на пароходе, как он смотрел на меня в ту звездную ночь…

Вокруг повисла тишина.

Я оглянулась и в дверях людской увидела Десмонда.

– Добрейшего вам утра, – проговорил он с натянутой улыбкой.

– Десмонд, – сказал мистер Бердсли, вставая. – Мы можем быть вам чем-то полезны?

– Нет, – ответил он. – То есть да. Я… я бы хотел поговорить с мисс Льюис, если можно.

Миссис Диллоуэй и мистер Бердсли переглянулись. Я кивнула. Мы с Десмондом вышли и отошли на несколько шагов, чтобы из людской нас не было слышно.

– Вы не зашли ко мне вчера вечером, – сказал он с обиженным видом. – А я ждал.

– Как я могла, Десмонд? – Я посмотрела в его большие зеленые глаза. – Миссис Диллоуэй рассказала мне про вашу помолвку.

– О, – проговорил он, беря меня за руку. – Это правда. Я был помолвлен, но уверяю вас, сейчас я свободен.

Я посмотрела ему в лицо.

– Что вы говорите?

– Я расторг ее. Вчера я ездил к невесте. – Он покачал головой, будто вспоминая что-то. – Это было неправильно. Я должен был бы знать это после… – Его голос затих. – В общем, брак должен быть связан с любовью, а не с деловыми расчетами.

– Деловыми расчетами?

– Женитьба на Вивиан могла упрочить финансовое положение семьи, сохранить это поместье, – объяснил он. – В глазах отца я бы стал героем. Но я бы не смог жить с нелюбимой женщиной. Я не любил ее и никогда бы не смог полюбить.

Я смотрела на его лицо, чувствуя, как мое сердце разбухает в груди, чего я никак не ожидала.

– И когда мы сможем увидеться? – спросил он.

– Сегодня вечером.

Он поцеловал меня в лоб и повернулся к лестнице.

– Десмонд определенно положил на вас глаз, – с улыбкой сказала Сэди после завтрака.

Я улыбнулась в ответ, и мы вместе поднялись на второй этаж и прошли по коридору в восточное крыло.

– Подожди минуточку, – попросила я Сэди, заметив закрытую дверь справа. – Чья это комната?

– Восточное крыло принадлежало ее светлости, – ответила Сэди, сделав большие глаза. – Теперь никто сюда не ходит – ну, кроме миссис Диллоуэй.

– Почему? – спросила я, с любопытством рассматривая дверь.

Сэди пожала плечами:

– Может быть, из-за чувства вины.

– Вины?

Сэди жалобно посмотрела на меня:

– Давай начнем со спален?

– Спасибо за помощь, – сказала Сэди, взбивая последнюю подушку.

– Не за что, – ответила я, выходя вместе с ней из комнаты.

Она взяла корзину белья для стирки и исчезла на черной лестнице.

Оставшись одна на втором этаже, я не могла отделаться от мыслей о восточном крыле, о леди Анне. Зачем миссис Диллоуэй ходит в ее покои и что имела в виду Сэди, говоря о какой-то вине?

Идя по коридору, я дважды обернулась. Добравшись до двери, я ожидала, что она окажется заперта, но ручка легко повернулась.

Воздух внутри помещения показался мне тяжелым и жарким. Ощущался мускусный запах ванили и лаванды. Шторы были опущены, но как только мои глаза привыкли к полумраку, я разглядела большую кровать с четырьмя резными столбами. Я подошла ближе и провела рукой по покрывалу. Когда ладонь коснулась мягкого белого кружева, мое сердце забилось чаще. Это была ее спальня. Ее кровать. Ее простыни.

Открыв шкаф, я увидела внутри десятки платьев. Мое внимание привлекло одно вечернее, из белого шелка; я взяла его и, приложив к себе, закружилась, как девочка в воображаемом магазине одежды. Оно зашуршало, когда я повесила его обратно. Я подошла к туалетному столику, и мои щеки вспыхнули, когда я увидела себя в зеркале. Что бы подумала обо мне леди Анна, о незнакомке, роющейся в ее вещах? Я старалась себя сдерживать, но все-таки провела пальцами по груше пульверизатора. Легкое сжатие – и желтая трубочка, соединенная с величественным резным флаконом, наполнила воздух сладким цветочным туманом. Я вдохнула пьянящий аромат и тут же услышала в коридоре шаги. Кто-то идет? Как я объясню свое присутствие здесь? Меня подвело любопытство, и я задержалась здесь слишком долго. Нужно спрятаться . В сумрачной глубине комнаты виднелась внутренняя дверь, которая была распахнута. Я проскользнула туда. Здесь, наверное, был личный кабинет леди Анны. Над столом и книжной полкой висели эскизы на ботаническую тему.

Затаив дыхание, я прильнула к дверной щелочке посмотреть, кто же пришел. Фигура двинулась к окну и подняла шторы. Увидев лицо лорда Ливингстона, я прикрыла рот рукой. Он выглядел огорченным, подавленным и опустился на колени у кровати леди Анны. Я видела, как он склонил голову, глотая слезы.

– Прости, любовь моя, – пробормотал он. – Мне так жаль!

Я замерла. Тут дверь снова скрипнула. Лорд Ливингстон обернулся и, увидев миссис Диллоуэй, нахмурился.

– Извините за вторжение, – чопорно проговорила она. В руках у нее была ваза с розовыми цветами. Пионами. – Я сейчас уйду.

Вытирая платком слезы, он посмотрел ей в лицо.

– Мы были не правы, и вы это знаете, – проговорил лорд Ливингстон. – Страшно не правы.

Она мрачно уставилась на руки, сцепленные на животе.

– Да. Да, не правы.

Мое сердце заколотилось. О чем они говорят? Что имеют в виду?

Лорд Ливингстон бросил взгляд в мою сторону.

– Я ведь только хотел… – Он покачал головой, но волнение помешало ему продолжить.

Миссис Диллоуэй шагнула вперед, и он, притянув ее к себе, прижался лицом к изгибу ее шеи.

– Пожалуйста, Эдвард, – проговорила домоправительница, поднимая голову. – Ты не должен нести это бремя один. Позволь мне…

Он только махнул рукой. Через мгновение следы их близости улетучились.

– Нет, – проговорил он своим обычным резким деловым тоном. – Мы не должны продолжать в этом духе.

Я видела, как изменилось и лицо миссис Диллоуэй; она последовала его примеру. Что бы они ни пережили вместе, какое бы понимание ни было только что в их глазах, – это все исчезло в одно мгновение.

Когда лорд Ливингстон покинул комнату, миссис Диллоуэй поставила вазу с пионами на столик у кровати. Она задержалась, чтобы разгладить покрывало, а потом закрыла лицо рукой и зарыдала. Я отвела глаза. Было неловко подглядывать за чужим горем.

Услышав щелчок двери, я глубоко вздохнула и тут заметила какой-то альбом, наверное, упавший с книжной полки. Было что-то нелепое в том, что он валялся на полу в аккуратно убранном кабинете. Я нагнулась, чтобы его поднять, и с интересом рассмотрела обложку. «Камелии Ливингстон-Мэнора. Собраны Анной Ливингстон». Я сунула альбом под мышку и поспешила за дверь, через спальню и дальше в коридор.