Сара Джио - Последняя камелия

Повязка быстро пропиталась кровью, и я попросила Эббота затянуть ее потуже.

– Если хотите вернуться, – сказал он, – то я это пойму.

Запястье отчаянно болело, но я встала на ноги, отряхнула пальто и снова взяла на руки Джени, стараясь не слишком нажимать на рану. В ушах звучал шепот мистера Прайса: «Это твой шанс! Это удобный случай! Воспользуйся им!»

– Пойдем дальше, – сказала я.

– Вы уверены? – спросил Эббот.

Я кивнула:

– Пройдем еще немного.

Мы начали петлять среди рядов камелий – ни одна не напоминала миддлберийскую розовую, – и, верный своему слову, через минуту Эббот остановился.

– Вот и пришли, – сказал он с широкой, будто наклеенной, ухмылкой.

Я посмотрела направо, потом налево и покачала головой:

– Куда? Я ничего не вижу.

– Подойдите поближе и увидите, – сказал он, указывая вперед, где до самой земли висел туман и было трудно что-либо рассмотреть.

Мы прошли через беседку, увитую розовыми степными розами. Я сильнее прижала к себе Джени, чтобы она не уколола ручки торчащими шипами, а картина впереди с каждым шагом вырисовывалась все четче. Появилась замшелая крыша со старым ржавым флюгером, застывшим по стойке «смирно». Дом?

– Что это? – спросила я Эббота, чувствуя, как кожа покрылась мурашками.

– Сарай, – ответил он, волнуясь, и обернулся ко мне. – Мисс Льюис?

– Да, Эббот?

– У вас никогда не было чувства, что какое-то место… – Он помолчал, чеша в затылке. – Ну, что какое-то место может быть… наполнено злом?

Кэтрин со вздохом скрестила руки на груди. Однако через несколько мгновений по низине пронесся внезапный порыв ветра, отчего ставни в окнах заскрипели на петлях, и девочка подскочила.

– Видите? – сказал Эббот, и его щеки торжествующе порозовели.

Он заметил прислоненные к клену поодаль вилы и взял их.

– Для защиты.

– Эббот! – крикнула я. – Пожалуйста, не пугай своих сестер.

К Эбботу подошел Николас:

– Думаешь, здесь злые духи?

– Может быть, – ответил Эббот, оглядываясь по сторонам.

Николас кивнул.

– Не беспокойся. Камелии нас защитят. Мама говорила, что они особенные. – Он огляделся. – Вот почему она столько их посадила.

Кэтрин пошла вперед, якобы чтобы рассмотреть красный цветок на дереве.

Эббот взглянул на брата, а потом метнул вилы в розовый цветок камелии и состроил гримасу.

– Но почему-то эти деревья не спасли маму, когда она больше всего в них нуждалась.

– Эббот! Прекрати, – закричала я и снова осмотрела свое запястье. – Ты увидел, что хотел?

– Нет еще, – ответил он, пристально глядя на дверь сарая. – За месяц до маминой смерти я следил за ней отсюда. Отец тогда сердился на нее, и потому она любила ходить в сад одна. Я хотел поговорить с ней. Думал, что смогу подбодрить. Но когда пришел сюда, ее не было. Я бегал туда-сюда вдоль деревьев, разыскивая ее. А потом обернулся и увидел, как она выбегает из этого сарая. Она рыдала.

– Ох, Эббот, – произнесла я, кладя руку ему на плечо.

– Она, наверное, поцарапала руку, – вмешался Николас. – Я всегда плачу, когда такое случается.

– Потому что ты неженка, – поддразнила его Кэтрин.

– Ты не неженка, – успокоила я мальчика.

– Нет, насколько я мог видеть, у нее не было никакой царапины и ничего такого, это все из-за проклятого мистера Блита.

– Почему ты так думаешь? – спросила я.

– Он был здесь. Я увидел, как он бежит за ней. Это из-за него она плакала. Я знаю.

– Может быть, тебе показалось, – сказала я, сомневаясь в достоверности рассказа Эббота, но он покачал головой:

– Я точно видел.

Он посмотрел на старое строение с крышей, покрытой комками мягкого зеленого податливого мха, сверху выцветшего до светло-серого.

Эббот подошел ближе и, потрогав рукой дверную ручку, обернулся к нам:

– Заперто.

– Ну, на этом и закончим наше большое приключение, – сказала я. – Пойдемте. Достаточно этих ужасов. Пора домой.

Эббот вздохнул.

– Говорю вам, в этом месте кроется что-то подозрительное, – проговорил он, тревожно оглядываясь на сарай.

Мы направились назад, к выходу из сада. Я положила руку Эбботу на плечо, но вдруг резко обернулась. Какой-то звук. Отчетливо скрипнула дверь, она открылась, а потом захлопнулась.

– Побежали! – крикнул Эббот, поворачивая к дорожке.

Кэтрин завизжала, а Николас выронил палку, которую держал в руке. Оба бросились вперед, а я с Джени на руках не могла их догнать.

– Дети! – закричала я. – Не торопитесь, вы поранитесь.

Бесполезно, они бежали что было сил. Поэтому я прижала Джени покрепче к себе и, как только могла, побежала по дорожке вдоль камелий, не оборачиваясь, пока не добралась до холма. Снизу он казался крутым, как гора, но я начала отчаянно карабкаться вверх по склону. Вдали послышался громовой раскат, и снова пошел дождь, на этот раз сильнее.

– Эббот, Кэтрин, Николас! – кричала я. За туманом и дождем я могла различить лишь смутные фигуры впереди. – Подождите, пожалуйста!

Я продолжала свой путь, казалось, целую вечность и чувствовала себя дурой – прежде всего оттого, что взяла детей на прогулку. Наконец показался дом. Но когда я увидела сцену у входа, мое сердце упало. Трое забрызганных грязью, промокших ребятишек стояли под зонтиком рядом с суровым лордом Ливингстоном и миссис Диллоуэй.

– Я очень сожалею, – проговорила я, едва дыша и бегом приближаясь к ним. – Мы ходили гулять и попали под дождь.

– На этом ваша работа здесь и закончится, мисс Льюис, – пролаял лорд Ливингстон.

– Но, отец, – закричал Эббот, – мисс Льюис поранилась!

В глазах лорда Ливингстона тут же вспыхнула тревога.

– Что случилось?

– О, это ничего, – сказала я. – Просто царапина.

– Дети, бегом мыться, – скомандовала миссис Диллоуэй. – Я буду через минуту. Отдайте мокрую одежду Сэди. И поспешите, а то простудитесь!

Кэтрин и мальчишки, потупившись, бросились в дом, а миссис Диллоуэй взяла у меня Джени.

– Иди сюда, лапушка. Бедняжка, промокла до костей. – Она взглянула на лорда Ливингстона. – Я сама ее искупаю.

Думаю, я выглядела ужасно – промокшая, с текущими по щекам размокшими румянами. Набор косметики был прощальным подарком моей подруги Перл. По глупости я решила воспользоваться им в это утро.

– Пожалуйста, сэр, мне действительно очень жаль, – уговаривала я лорда Ливингстона. – Я…

– Придержите свои сантименты, – строго проговорил он. – Больше вы не будете брать детей в сад. Вам понятно?

– Да, да, конечно, – сказала я, глядя на свои раскисшие от воды туфли. Что я вообще тут делаю? И почему я решила, что разыскать ту камелию будет легко?

У меня защипало глаза, но я сдержала слезы.

– Идите в дом и переоденьтесь, – сказал лорд Ливингстон. – А потом встретимся в гостиной.