Оливер Пётч - Крепость королей. Проклятие

Среди ландскнехтов юноша разглядел и изящного барда, о котором ему рассказывала Агнес. Одет менестрель был едва ли не пестрее солдат, красные перья на берете трепетали по ветру, а из-за плеча виднелась лютня. Матис невольно усмехнулся. Этот человечек действительно был чудным, в точности как описывала Агнес. С трудом верилось, что он сумел одолеть в поединке крепкого ландскнехта.

Граф выкрикнул несколько приказов, и его солдаты выстроились в походное положение. Эрфенштайн уже подал знак к отправлению, но в этот миг кто-то ринулся к ним через убранное поле. По развевающимся волосам Матис понял, что это Агнес.

– Я же велел тебе оставаться! – прикрикнул на нее наместник.

– Могу ведь я пожелать солдатам удачи в бою, – ответила Агнес, не в силах отдышаться.

Она подошла к Матису и стиснула ему руку. Он почувствовал, как что-то маленькое легло в ладонь.

– Ни… ничего особенного, – прошептала Агнес. – Простой медальон. Я вырезала его из орешника, пусть принесет тебе удачу.

Матис кивнул и незаметно сунул подарок в карман.

– Отрадно увидеть девушку перед боем, – донесся до них громкий голос графа. – Но, сударыня, ваш отец прав. Такое окружение действительно не для вас.

– Не беспокойтесь, я привыкла к подобному окружению в крепости, – с улыбкой ответила Агнес. – Кроме того, ваши ландскнехты знают, что в случае нужды среди них есть кому меня защитить.

Матиса сбили с толку ее слова. Кого это она имела в виду? Уж не его ли?.. Но времени на раздумья не было. Агнес посмотрела ему в глаза на прощание, после чего подошла к отцу и поцеловала ему руку. Потом, не сказав ни слова, зашагала прочь. Эрфенштайн проревел приказ, и обоз пришел наконец в движение.

Дорога до Ойссерталя оказалась не слишком обременительной. Раннее утро дышало приятной свежестью, солдаты смеялись и шутили. Граф ехал рядом с Эрфенштайном, и рыцарь рассказывал ему о забавных случаях из минувших сражений. Матис держался позади, среди крестьян. Он молчал и с тяжелым сердцем думал о предстоящем штурме. Чем ближе они подходили к монастырю, тем тревожнее становились мысли.

Когда добрались наконец до Ойссерталя, всем пришлось хорошенько потрудиться. Сначала следовало взгромоздить две тяжелые кулеврины на специально изготовленные лафеты. Затем в повозку погрузили полдюжины аркебуз и несколько так называемых фальконетов – орудий калибром в пару дюймов.

И все-таки украшением обоза была огромная пушка. Еще накануне Ульрих Райхарт любовно окрестил ее «Толстушкой Хедвиг», ибо по обхвату орудие напоминало всеми любимую кухарку. Правда, железная Хедвиг в отличие от живой весила более двух тысяч фунтов. С помощью блоков ее подняли на двухколесное ложе, старательно изготовленное Матисом, и закрепили железными скобами. Когда с погрузкой было покончено, солдаты взмокли от пота, а время близилось к полудню.

Далее начиналась самая трудная часть пути. Четыре повозки медленно переваливались по дороге, а воины и лошади неспешно брели рядом. Тяжелая пушка грозила соскользнуть с ложа, и приходилось постоянно останавливаться. Ландскнехты с крестьянами обливались потом и ругались, а вокруг обоза собиралось все больше зевак. Дети в лохмотьях бежали следом и смеялись, старики и женщины желали им удачи и протягивали с обочины хлеб и воду.

После короткого отдыха путь пролегал вдоль ручья, через болотистую долину. Накануне прошел сильный дождь, поэтому волов приходилось то и дело подгонять, а под колеса подкладывать доски, чтобы тяжелые телеги не застряли в грязи.

Только к вечеру они добрались до небольшого селения Рамберг, на окраине которого остановились на ночлег. Ландскнехты расставили повозки и в мгновение ока обустроили небольшой лагерь. Разожгли костры, и вскоре на треноге закипел ароматный суп. Некоторые из солдат распевали грубые военные песни. Для графа и Эрфенштайна установили шатер. Когда чуть позже наместник вышел проведать своих людей, вид у него был очень довольный. Он слегка покачивался и напевал старинный турнирный марш.

– Ну что, оружейник! – окликнул рыцарь Матиса, сидящего у костра. – Каково тебе на войне? В молодости я постоянно участвовал в таких вот междоусобицах. То-то были времена!.. В такие моменты словно годы с плеч стряхиваешь, разве не так?

Матис вымученно улыбнулся:

– Надеюсь, я доживу до тех лет, когда смогу поведать вам об этом.

– Я тоже на это надеюсь. А если нет, так у нас есть менестрель. Надеюсь, он сложит нам длинную и кровавую балладу.

Эрфенштайн рассмеялся и громко рыгнул, после чего подошел к Ульриху Райхарту за новой порцией вина.

Когда над холмами взошла луна, песни ландскнехтов зазвучали громче и распущеннее. Самым злостным нападкам подвергались при этом священники и монахи. Каждый из солдат знал немало историй про жирных попов, которые набивали себе брюхо, в то время как остальные помирали с голоду. Крестьянам тоже было о чем рассказать.

– А что, если мы на обратном пути из Рамбурга заодно и монастырь спалим? – пробормотал один из крестьян так тихо, что услышали только Матис и сидящие рядом. – Это грабители под стать Черному Гансу, только заместо мечей у них кресты…

Другие крестьяне согласно закивали.

– Все они одного поля ягоды, – ответил один из них. – Вот брат наш вдоль Рейна, они там уже несколько монастырей сожгли. Надо поступать, как они, и…

– И как они, со вспоротым брюхом отправиться на виселицу, – перебил его пьяный ландскнехт. – Забудь об этом, безмозглый ты болтун. Все останется при своем. Крестьянин так и будет горбить спину, солдат – воевать, а священники, графы и герцоги – жиром обрастать.

– Может, это и ненадолго, – вмешался другой крестьянин. – Этот Мартин Лютер знатную трепку папе задал. Вот святоша по моему вкусу! Вот увидите…

– Тсс! – шикнул ландскнехт и кивнул на приближающегося барда: – Знатные гости.

Мужчины молча склонились над своими тарелками. Мельхиор фон Таннинген, судя по всему, не услышал их разговора. Он встал перед сидящим у костра Матисом и, приподняв берет, сдержанно поклонился.

– Мое почтение, мастер Виленбах, – начал он елейным голосом. – Кажется, так вас зовут?

Матис кивнул. При этом он не смог сдержать улыбки. Неудивительно, что менестрель так полюбился Агнес. Он действительно вел себя так, словно явился из прошлого.

– Можете звать меня просто Матисом, – ответил кузнец.

Он предложил барду место у костра. Остальные посторонились, и вскоре они остались вдвоем.

– Я с великим уважением отношусь к вашему ремеслу, – проговорил Мельхиор. – Просто удивительно, на что способен человек. – он наморщил веснушчатый лоб. – Хотя то, что вы делаете, и не соответствует моим представлениям о честном сражении… Но так мы, по крайней мере, можем рассчитывать на успех. Или я не прав?