Энтони Беркли - Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник)

– Их нашли вместе с другими в потайном шкафу в библиотеке Джона. Письма никто не смотрел, и я тоже.

Она развязала ленточку. Затем улыбнулась:

– Забавно, что он их хранил. Зачем?

– Письма всегда хранят как память, – сказал я.

Она быстро подняла глаза.

– Дуглас… ты же не думаешь, что с этим связано что-то плохое?

– Нет.

– Это всего лишь дружеская переписка. – Она начала перебирать письма. – Вот то, что я ему послала из Кирби-Мурсайд. А это из Венеции. Вот еще одно. Помню, как я писала его в кафе в Швейцарии. И наш милый старый идиот их все сохранил. Ты знаешь, мне всегда его было жалко.

– Жалко?

– Конечно. С такой женой как не пожалеть. Но я знала, что у Джона есть другие женщины.

– Ты знала?

– Да. Он мне рассказывал, даже советовался. Спрашивал, не поступает ли он скверно по отношению к Анджеле. Я отвечала, что нет. Если она не может и не хочет быть ему нормальной женой, то это ее вина. Бедный Джон! Он переживал, понимаешь? Я его утешала. Так что, мой дорогой, – добавила жена, протягивая мне письма, – можешь их прочитать.

– Не буду, – ответил я. – Я тебе полностью доверяю.

Больше мы к этому вопросу не возвращались.

В самом деле, что мы знаем о наших друзьях? Думаем, что много, почти все, а на самом деле ничего. Не во всех случаях, конечно, но часто. Как, например, с Джоном Уотерхаусом.

После его смерти я узнал о нем такое, чего никак не мог догадаться при жизни. Как можно было вообразить, что этот грубовато-добродушный, милый человек – сотрудник военной разведки, бабник, который имел в Торминстере содержанку? А если бы представилась возможность покопаться в его прошлом, то какие потрясающие эпизоды мне бы открылись?

Эта девушка в Торминстере не выходила у меня из головы. Видит Бог, я не пуританин и не моралист, не в этом вовсе было дело. Просто я не мог представить Джона с девушкой, тем более с платной. Что она собой представляет? И было ли между ними что-то похожее на любовь? Давала ли она ему то, чего он никогда не мог бы дождаться от Анджелы? Все эти вопросы терзали меня, не давали успокоиться. К тому же я любил Джона.

Перед отъездом Алек назвал мне имя и фамилию этой девушки и ее адрес, и в следующий свой приезд в Торминстер, два дня спустя, я к ней зашел.

Вы спросите меня, зачем я это сделал? Отвечу: не знаю. Наверное, просто захотелось посмотреть, и все. Хотя я по природе не любопытен.

Торминстер – городок старый, но в нем уже появились несколько кварталов высотных многоквартирных домов из красного кирпича. В одном из таких и жила мисс Лили Апкотт. Я позвонил в дверь, отметив дорогой медный почтовый ящик и соответствующую ему по стилю дверную ручку.

Она открыла почти сразу.

– Мисс Апкотт? – спросил я.

– Да, – весело отозвалась она. – Вы ко мне? Входите.

Я последовал за ней в небольшую гостиную, перегруженную мебелью, но несомненно уютную. Мы сели, и теперь можно было как следует рассмотреть хозяйку.

Высокая, крупная, красиво сложенная женщина, что называется, в теле. Широкое скуластое лицо. Все это намекало на простое происхождение и добрый характер. Она оказалась старше, чем я ожидал. На вид лет тридцать.

– Так что? – спросила Лили с легкой улыбкой. – Вы по делу или просто так?

Сразу оговорюсь: в ее улыбке и вообще в поведении не было и намека на приглашение – ну, вы понимаете, что я имею в виду, – только искреннее дружелюбие и ничего больше.

– Не по делу, но и не совсем просто так, – ответил я. – Понимаете, я был близким другом Джона. Вот решил зайти к вам, убедиться, что у вас все в порядке.

Лили просияла:

– Как это мило с вашей стороны! Значит, Джон вам обо мне рассказал? Значит, доверял. Ну тогда и я тоже буду. – Она симпатично улыбнулась.

Обманывать, конечно, нехорошо, но разубеждать ее я не стал.

– Конечно, вы можете мне полностью доверять.

Она откинулась на спинку кресла, вытянув свое великолепное тело. И пяти минут не прошло, как мы стали старыми друзьями. Именно старыми, вот что характерно. Теперь я понимал, чем она привлекла Джона.

– Расскажите, как идет расследование, – попросила Лили. – Я просто измучилась без новостей. Кому же понадобилось его отравить? Это такая печаль то, что с ним случилось. Он мне был по-своему дорог.

«Это означает, – подумал я, – что ты его не любила. И он, наверное, тебя тоже. И слава Богу, что вы обошлись без любви, этого проклятия человечества, которое всегда стремится к недостижимому идеалу». Но это не исключало спокойной привязанности и уважительного отношения друг к другу.

Я рассказал ей то, что счел нужным.

– А ко мне приходили полицейские, – призналась она. – Но я не стала им ничего рассказывать. Даже то, что была служанкой в его доме. Пусть докапываются сами, если хотят.

– Надо же, я этого не знал.

– Разве Джон вам не рассказывал? Так ведь именно там мы и познакомились. Я его сильно жалела. Никчемная жена, все время притворяющаяся больной. Да эта женщина была здоровее меня. Я ее видела насквозь. Поэтому она меня и уволила. Не нравится, видно, когда тебя видят насквозь. Если бы она его отравила, я бы не удивилась. Честное слово.

– Нет, она тут ни при чем, – сказал я. – А Джон вас часто навещал?

– Всегда заходил, когда бывал в Торминстере. Обычно по четвергам, но и в любой другой удобный день тоже. Он знал, что во второй половине дня я всегда дома.

– Почему именно по четвергам?

– Так по этим дням я пеку эклеры, – с гордостью объявила Лили. – Каждый четверг утром, как часы. А Джон их так любил. Так что я пекла специально для него. Каждую неделю он забирал с собой коробку, а если в какой четверг не приезжал, так я посылала ему по почте. Без моих эклеров он не оставался. Джон вообще любил сладкое. И конечно, мои эклеры были отличные, ничего не скажешь. А теперь вот больше сердце не лежит печь, такое расстройство. Но у меня сколько-то еще осталось. Попробуйте. – Она встала, вытерла глаза, затем принесла из кухни жестяную коробку. Раскрыла.

Я попробовал. Действительно вкусно. Вот, значит, как – Джон любил эклеры, был сластеной, а никто из нас даже не догадывался.

Пока я лакомился пирожным, в дверь позвонили. Лили вскочила, бросилась в прихожую, оставив дверь гостиной полуоткрытой. Можно представить, какая это была хорошая горничная.

С того места, где я сидел, можно было разглядеть вошедшего. Невысокий, довольно щуплый молодой человек. Разговор у них сразу начался с препирательства. Молодой человек хотел войти, а Лили его не пускала. Она разговаривала с ним твердо, но без злости. По его угрюмому выражению было видно, что к такому обращению он был привычен и знал, что настаивать бесполезно. Наконец дверь за ним закрылась, и Лили вернулась ко мне.

– Это Берт. Мы теперь решили пожениться. Раньше нельзя было из-за Джона. Я ему была нужнее, чем Берту. Он молодой, может и подождать. Так я ему говорила много раз, когда он требовал порвать с Джоном.