Стивен Хантер - Третья пуля

Наш посольский отдел использовал его искусство для установки жучков. Благодаря ловким пальцам он в течение нескольких минут устранял завесу тайны, покрывавшую святая святых, не оставляя после себя следов.

С этого момента мы становились третьей стороной во всех беседах между Игорем и Борисом, а также между их гостями и начальниками. Я не знаю, хорошо ли мы использовали полученную информацию, но добывали мы ее очень толково. ФБР использовало Джимми против советских агентов и итальянской мафии, а адвокаты – против состоятельных донжуанов, которые после бракоразводных процессов становились значительно беднее. Он мог бы украсть рецепт кока-колы для производителей пепси и чертежи атомной бомбы для нас у красных, если бы мы не превзошли их в этой области.

Лучшим качеством Джимми являлась его надежность. На него можно было положиться. Достаточно познакомиться с историей ирландцев, чтобы понять, что это за человек. Он молчал бы под самыми страшными пытками из страха перед вечными муками, уготованными предателям. Эта черта характера выковывалась долгими столетиями упорной борьбы его народа против моих предков.

Другой характерной особенностью Джимми – вполне соответствовавшей его натуре – была обаятельная наглость, или наглое обаяние. Он обладал столь свойственным ирландцам даром убеждения и мог уговорить вас раздеться догола и отправиться в таком виде домой. Мне он казался психопатом, но это был наш психопат. Именно поэтому я остановил выбор на нем.

Мы встретились с ним в баре «Уиллард», где он обретался каждый вечер, когда не работал.

– Джимми, мой мальчик, – произнес я слащаво, подобно персонажу плохого фильма, что являлось нашей с ним традиционной шуткой.

– Да, это я, – отозвался он в не менее манерном тоне, позаимствованном, очевидно, из фильмов с Бингом Кросби. – И как же поживает его превосходительство мистер Мичум? – Он всегда обращался ко мне так, и никакие уговоры называть меня иначе на него не действовали.

– Насчет его превосходительства не знаю, – сказал я, – а у меня все в порядке.

Подобный диалог происходил при каждой нашей встрече, но он, как всегда, рассмеялся, словно услышал свежую шутку.

В течение нескольких минут мы обменивались обычными банальностями, и при этом каждый осматривал помещение, дабы удостовериться в том, что рядом нет подозрительных личностей. Убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы перешли к делу.

– Ты не мог бы уделить несколько дней в конце месяца своему старому приятелю Мичуму?

– Мог бы, хотя как раз в это время буду занят. Перенести никак нельзя?

– Увы, никак. Мой план продаж зависит не от меня. От тебя требуется присутствие в городе Даллас, штат Техас, с девятнадцатого по двадцать пятое. Все расходы, разумеется, за наш счет. Мы остановимся в «Адольфусе»…

– Первоклассный отель.

– Да, действительно. Мне нужно, чтобы рядом находился надежный человек, когда я буду решать проблемы, которые могут возникнуть. Умный, опытный, жесткий и быстрый. Такой, как ты.

Джимми рассмеялся.

– Сегодня все играют в Джеймса Бонда.

В те времена у всех на уме был Джеймс Бонд.

– Никогда не доверял британцам, – сказал я, – и ни за что не стал бы с ними связываться. Мне нужен соотечественник, с блеском в глазах и стальными кулаками.

Ему явно пришелся по душе этот комплимент, хотя мы и продолжали играть роли из фильма.

– Стало быть, Даллас. По-моему, этот город находится вне вашей обычной зоны продаж, мистер Мичум.

Он пил «Гленливет» со льдом, я – «Пинч» с содовой.

– Работа есть работа, Джимми, выбирать место не приходится. Я с бо́льшим удовольствием поехал бы в Париж. Ты получишь хорошие деньги. Если возникнут осложнения в связи с твоим рабочим графиком, я заплачу отдельно – назовем это бонусом изменения графика.

– Хорошо, мистер Мичум. Я люблю вашу фирму и заинтересован в хороших отношениях с ней. Поэтому, кроме денег на транспортные расходы и командировочные, я с вас ничего не возьму, и девятнадцатого буду в Далласе там, где вы хотели бы меня найти.

Вот так просто я заполучил в свое распоряжение Джимми, и то, что произошло, не могло бы произойти без его вклада. Он всегда был плутом и героем, храбрейшим из храбрых, честнейшим из честных. Вы видите, мы не были монстрами. Я думаю, это хороший урок для всех. Вам внушали, что если мы существовали, то были подлейшими из подлых, которые обездолили нашу страну, украв у нее молодого принца, и направили ее по дороге, ведущей в ад. Однако мы патриоты и люди чести. Мы сделали это не ради денег и не для того, чтобы продать больше вертолетов «Белл» и истребителей «Макдоннел-Дуглас», а для того, чтобы спасти страну и вывести ее из болота на вершину холма. Кроме того, мы собирались убить всего лишь сумасшедшего генерала, придерживавшегося крайне правых взглядов.

– Как я уже говорил, сержант, – сказал Гарри Гарднер, – отец был настоящим любителем литературы. И все книги из его частной коллекции – художественные произведения.

Свэггер снова стоял на пороге кабинета Нила Гарднера, пещеры с заставленными книгами стенами, где знаменитый сотрудник ЦРУ Босуэлл на протяжении тридцати лет безуспешно пытался писать романы. Он увидел «Красную Девятку» [37], лежавшую на столе, четыре керамические синие птички на полке и картину с изображением шести зеленых вязов на стене.

– Итак, – сказал Свэггер, – это выстрел на большой дистанции. Но я заметил, что рядом с пистолетом, называемым иногда «Красной Девяткой», находятся четыре синие птицы и картина с изображением шести вязов. Я подумал, что словосочетания «Красная Девятка», «Синяя Четверка» и «Зеленая Шестерка» могли иметь для него какое-то значение.

– Вы знаете, – сказал Гарри, – я тоже замечал это и находил странным, но мне никогда не приходило в голову усматривать в них какую-либо закономерность. Отец никогда не отличался сентиментальностью, а это – особенно птички – настоящий кич. Не понимаю, как они оказались здесь. Давайте взглянем на картину. – Он снял ее со стены и протянул Свэггеру. – Дешевая рама. Посмотрим, что представляет собой полотно.

Он перевернул картину, отогнул четыре мягких медных клапана, удерживающих полотно в раме, и резко встряхнул ее. Полотно упало на пол. Боб поднял его. Оно оказалось свернуто таким образом, что на нем можно было увидеть лишь шесть деревьев. В действительности же это была иллюстрация из рассказа, содержавшегося в Красной Книге и называвшегося «Золотые косы страсти». В развернутом виде полотно изображало симпатичного молодого человека, целомудренно обнимающего красивую юную блондинку на фоне леса. Подзаголовок рассказа гласил: «Ее волосы были прекрасны, но только ли это любил Давид?» Автором являлась Агнес Стентон Филлипс.