Энн Перри - Предательство по любви

Разговоры за столом шли самые обыденные, и Эстер мало что могла из них почерпнуть. Говорили о пустяках, о светских знакомствах, об обществе в целом, о правительстве и текущих событиях. Лишь после очередной смены блюд Дамарис вернулась к началу разговора.

– Утром я слышала, как мальчишка-газетчик выкрикивал что-то об Александре, – с несчастным видом сообщила она. – Что-то совершенно ужасное. Почему люди такие… злобные? Они ведь даже не знают, виновна она или нет!

– Разве ты не слышала, что тебе сказала мать? – буркнул Рэндольф. – Не обращай внимания.

– Я и не знала, что ты выходила из дома. – Фелиция раздраженно смотрела на дочь через стол. – Где ты была?

– У портнихи, – недовольно ответила миссис Эрскин. – Заказала еще одно черное платье. Уверена, вам не понравится, если я надену во время траура что-нибудь пурпурное.

– Пурпурный – недостаточно темный цвет. – Глубоко запавшие глаза хозяйки дома были устремлены на Дамарис. – Твой брат только что похоронен, и траур ты будешь носить сколько положено. Если я узнаю, что ты вышла из дома в бледно-фиолетовом или пурпурном платье до Михайлова дня, то буду весьма разочарована.

Мысль о том, что все лето придется проходить в черном, была явно неприятна Дамарис, но тем не менее она промолчала.

– В любом случае, выходить на улицу тебе сегодня не следовало, – продолжала Фелиция. – Ты могла бы просто послать за портнихой.

Судя по выражению лица миссис Эрскин, ей хотелось убежать из дома уже сейчас.

– И что же он выкрикивал? – с интересом спросила Эдит, имея в виду мальчишку-газетчика.

– Что она обязательно будет осуждена, потому что виновна, – ответила ее старшая сестра. – Но дело даже не в том. Он выкрикивал это так… злобно…

– А чего бы ты хотела? – нахмурилась миссис Карлайон. – Она призналась в том, что превосходит всякое понимание. Ее поступок подрывает жизненный уклад каждого. Конечно, люди чувствуют… гнев. «Злоба» – не совсем удачное слово. – Она отодвинула свою тарелку. – Что случится со страной, если все женщины, заподозрившие в чем-нибудь своих мужей, начнут их убивать? Временами я удивляюсь, Дамарис, где твой здравый смысл… Общество распадется! Не будет ни благопристойности, ни гарантий безопасности. Мы снова вернемся в джунгли.

Знаком она приказала слуге убрать тарелку и добавила:

– Видит бог, семейная жизнь Александры была ничуть не тяжелее жизни других женщин. Так жили и так будут жить всегда. Никто еще не мог избежать трудностей и жертв.

Эстер украдкой оглядела остальных членов семьи. Ее подруга уставилась в собственную тарелку. Рэндольф согласно кивал. Дамарис встретилась с гостьей глазами, однако ничего не сказала. Кассиан выглядел подавленным, но никто даже и не пытался что-либо скрыть от него или хотя бы смягчить выражения.

Заговорил Певерелл.

– Все дело в страхе, моя дорогая, – сказал он, глядя на Эдит с печальной улыбкой. – Если люди испуганы, они зачастую ведут себя отвратительно. Мы ждем насилия от преступников, от простолюдинов в своем кругу, даже от джентльменов, если речь коснется, скажем, чести женщины или, увы, денег.

Слуга унес рыбные тарелки – наступила очередь мясных блюд.

– Но когда к насилию начинают прибегать женщины, – продолжал Эрскин, – чтобы вынудить мужчин вести себя согласно своим понятиям о морали, они ставят под угрозу не только собственную свободу, но и благополучие семьи. И это приводит людей в ужас, так как разрушает основу основ – семейный очаг, который кажется нам надежным убежищем от жизненных невзгод.

– Я не знаю, почему ты употребил слово «кажется», – сурово остановила его теща. – Семейный очаг – это действительно средоточие покоя, морали и верности, где человек отдыхает душой от трудов и битв. – Она подала слуге знак обслужить Эстер. – Не будь семейного очага, что осталось бы в этой жизни? – вопросила она вдруг патетичным тоном. – Если останавливается сердце, то умирает и тело. Стоит ли удивляться, что люди страшатся, когда женщина убивает мужчину, которому всем обязана? Конечно, они возмущены! Иного и не следует ожидать. И если бы ты послала за портнихой, как должна была сделать, Дамарис, тебе бы не пришлось выслушивать выкрики газетчиков.

Больше за столом не было сказано ничего важного, и через полчаса Эдит и Эстер, поблагодарив всех остальных, удалились. Вскоре мисс Лэттерли покинула Карлайон-хаус, рассказав подруге все, что знала, и всячески ее обнадежив, хотя сама она уже мало на что надеялась.

Майор Типлейди глазел в окно, дожидаясь возвращения сиделки, и стоило ей войти, тут же засыпал ее вопросами.

– Не знаю, насколько это может оказаться полезным, – ответила мисс Лэттерди, сбрасывая на кресло плащ и капор – чтобы Молли потом разложила их по местам. – Но о генерале я узнала довольно много. Не уверена, что он понравился бы мне при жизни, но о его смерти я уже сожалею.

– Небогатый улов, – критически заметил Типлейди, сидя, по обыкновению, очень прямо. – И что же, могла эта женщина, Луиза, убить его?

Эстер приблизилась к нему и села в кресло напротив.

– Весьма сомнительно, – призналась она. – Генерал кажется мне человеком, более склонным к дружбе, чем к любви. А Луиза рисковала бы репутацией и деньгами, затей она флирт с таким мужчиной. – Женщина чувствовала себя совсем подавленной. – Поневоле предположишь, что это либо Александра, либо Сабелла, причем в состоянии безумия.

– О боже! – Ее подопечный был в смятении. – Что же делать?

– Может, это все-таки кто-нибудь из слуг? – с внезапной надеждой предположила его собеседница.

– Кто-нибудь из слуг? – недоверчиво повторил майор. – Но чего ради?

– Не знаю. Какое-нибудь давнее армейское происшествие.

Военный посмотрел на нее с сомнением.

– Ладно, я это выясню! – твердо сказала Эстер. – Вы уже пили чай? А как насчет ужина? Что бы вы желали заказать?

Двумя днями позже, по настоянию майора Типлейди, мисс Лэттерли нанесла визит леди Калландре Дэвьет, чтобы с ее помощью узнать побольше о военной карьере генерала Карлайона. Эта женщина весьма помогла Эстер своей дружбой и советами, когда та вернулась из Крыма. Исключительно ее стараниями женщина была принята в штат лечебницы. Со стороны миссис Дэвьет было также весьма любезно не бранить мисс Лэттерли, когда ее вскоре уволили оттуда за превышение полномочий.

Покойный муж Калландры, полковник Дэвьет, известный военный хирург, был человеком вспыльчивым, упрямым и подчас капризным, но в то же время умным и обаятельным. У него имелись обширные знакомства, и вполне вероятно, что он мог кое-что знать о генерале Карлайоне. Да и сама леди Калландра, учитывая ее связи с армейским медицинским корпусом, наверняка слышала о нем. Вполне мог всплыть какой-нибудь давний случай, способный послужить мотивом убийства: скажем, месть за предательство на поле боя или за отказ в представлении к очередному званию.