Энн Перри - Предательство по любви

– Добрый вечер, мистер Монк, – поздоровался медик. – Сомневаюсь, что я чем-то смогу вам помочь, но, конечно, сделаю что в моих силах, хотя я уже все рассказал полиции.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Уильям. – Весьма любезно с вашей стороны.

– Не стоит благодарности. Печальная история. – Харгрейв указал на кожаные кресла у камина, и они оба сели. – Что мне вам рассказать? Полагаю, события того вечера вам уже в общих чертах известны?

– Услышанные мною мнения отличаются друг от друга весьма незначительно, – приступил к делу детектив. – Но кое-какие вопросы все же возникли. Не знаете ли вы, к примеру, что могло так потрясти миссис Эрскин?

Ответом ему была внезапная улыбка – простодушная и очаровательная.

– Понятия не имею, – сказал Чарльз. – Скорее всего, ссора с Луизой, но по какому поводу – сказать затрудняюсь. Мне действительно показалось, что она вела себя как-то особенно грубо с бедным Максимом. И сразу хочу признаться, что не знаю причин ссоры между Таддеушем и Александрой.

– Не могло ли это быть связано все с той же миссис Фэрнивел?

Харгрейв задумался на пару мгновений, сложив руки домиком и глядя на Монка поверх получившейся фигуры.

– Непохоже, хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Соперничество – странная штука. Такое впечатление, что люди часто воюют друг с другом не ради определенной выгоды, а ради публичной победы. – Доктор откровенно изучал лицо гостя. – Что я пытаюсь объяснить – так это то, что Александра не слишком пылала страстью к своему мужу. Причиной могла явиться лишь уязвленная гордость при виде того, что он на глазах у друзей и родственников оказывает внимание кому-то другому. Я понимаю, что убийство – крайне редкая реакция на такие события. – Он нахмурился, покусал губы. – И, кстати, ничего не решающая. Однако как бы абсурдно ни было случившееся, генерал тем не менее убит.

– Убит? – переспросил Уильям, не столько сомневаясь в словах доктора, сколько желая прояснить ситуацию. – Вы осмотрели тело и, помнится, сперва пришли к несколько иному выводу?

Врач криво усмехнулся.

– Да, – развел он руками. – В тот вечер я не рискнул сообщить о своих подозрениях. Признаться, я был потрясен, когда Максим, вернувшись, объявил о несчастном случае. А потом я, разумеется, с первого взгляда определил, что Таддеуш мертв. Скверная была рана. У меня в голове тогда вертелась лишь одна мысль – как можно тактичнее известить его близких, и в первую очередь – жену. Конечно, я и предположить не мог, что она знает о случившемся куда больше, чем я.

– А что, по-вашему, случилось, доктор Харгрейв, с профессиональной точки зрения?

Чарльз поджал губы.

– Если можно, поточнее, – добавил Монк.

– Наверное, лучше для начала описать место происшествия. – Медик закинул ногу на ногу и устремил взгляд в разожженный по случаю вечерней прохлады камин. – Генерал лежал под закруглением перил, – начал он. – Рыцарские доспехи разлетелись по полу, предположительно – в связи с его падением. Части вооружения были скреплены лишь кожаными ремешками и держались до этого благодаря равновесию и собственной тяжести. Одна перчатка лежала под телом, другая – рядом с головой. Шлем откатился дюймов на восемнадцать.

– Генерал лежал на спине или лицом вниз?

– На спине, – немедленно ответил Харгрейв. – Алебарда вонзилась ему в грудь. Я заключил, что, потеряв равновесие и перевалившись через перила, он перевернулся в воздухе и напоролся грудью на ее острие. Затем произошло столкновение с доспехами, и он перевернулся вторично. Согласен, это звучит достаточно нелепо, но в тот миг я не допускал и мысли об убийстве.

– И вы сразу установили, что он мертв?

Лицо врача стало скорбным.

– Первое, что я сделал, – это проверил пульс. Думаю, чисто автоматически. Естественно, я не обнаружил его и лишь тогда осмотрел рану. Алебарда еще торчала в груди. – Чарльз не содрогнулся, но тело его заметно напряглось. – Увидев, насколько глубоко вошло острие, я понял, что с такой раной можно прожить лишь несколько мгновений. Проникающее ранение глубиной около восьми дюймов. Когда мы затем подняли тело, на полу обнаружилась царапина, оставленная острием алебарды. Должно быть… – Голос его прервался, и он перевел дыхание. – Смерть должна была наступить практически мгновенно.

Харгрейв сглотнул и виновато посмотрел на Монка.

– Я видел множество мертвых тел, но причиной смерти были либо старость, либо болезни, – пояснил он. – Со случаями насильственной смерти мне встречаться почти не приходилось.

– Разумеется, – понимающе кивнул сыщик. – Вы никак не перемещали тело?

– Нет. Было ясно, что следует вызвать полицию. Несчастный случай или убийство – все равно об этом положено сообщать.

– Итак, вы вернулись в комнату и сказали, что он мертв. А не помните, кто как на это отреагировал?

– Да! – Медик выглядел несколько удивленным. – Все были просто шокированы. Насколько я помню, Максим и Певерелл оцепенели. Да и моя жена – тоже. Дамарис Эрскин была слишком погружена в собственные переживания и, по-моему, даже не сразу поняла, что я сказал. Сабеллы не было. Она ушла наверх – думаю, для того, чтобы не находиться в одной комнате со своим отцом, которого ненавидела…

– Почему, не знаете? – перебил его детектив.

– Знаю, – с терпеливой улыбкой отозвался доктор. – Когда ей было лет двенадцать-тринадцать, она вбила себе в голову, что станет монахиней – этакие романтические девичьи грезы. – Харгрейв пожал плечами и усмехнулся. – Обычно это быстро проходит, а у нее вот не прошло. Естественно, ее отец и слышать о таком не желал. Он настоял, чтобы она вышла замуж, как и надлежит нормальной женщине. Да и Фентон Поул был весьма приличной партией: из хорошей семьи, воспитанный, обеспеченный молодой человек.

Чарльз наклонился, пошевелил кочергой в камине и продолжил:

– Поначалу могло показаться, что она смирилась. Затем были трудные роды, и Сабелла несколько утратила душевное равновесие. Физически она вполне здорова, да и ребенок тоже. Но бедная Александра изрядно с ней тогда намучилась, не говоря уже о Фентоне Поуле.

– Как она восприняла известие о смерти отца?

– Просто не знаю. Я был тогда озабочен состоянием Александры, и, кроме того, мне следовало вызвать полицию. Вам лучше спросить Максима или Луизу.

– Вы были озабочены состоянием миссис Карлайон? Ее так потрясла эта новость?

Врач мрачно усмехнулся:

– Вы имеете в виду: была ли она удивлена? Трудно сказать. Она сидела в оцепенении и вряд ли понимала, что происходит вокруг. То ли потому, что обо всем уже знала, то ли и впрямь была потрясена. Кроме того, это мог быть страх, что убийство совершила Сабелла. Я много раз с тех пор об этом думал, но к определенному выводу так и не пришел.