Лоренс Блок - Дьявол знает, что ты мертв

– Скажу только, что у нас есть свидетель, – ответил Джо. – Теперь ты доволен?

– Свидетель, видевший все своими глазами?

Он нахмурился.

– Вечно я выбалтываю тебе больше, чем положено. Почему так происходит, как ты думаешь? – спросил он.

– Ты просто знаешь, что это лучший способ избавиться от меня. Так что видел ваш свидетель?

– Я уже сказал тебе слишком много, Мэтт. Есть свидетель, имеются веские вещественные доказательства, и мы практически получили признание виновного. Садецки сам говорит, что, возможно, сделал это. Случай настолько простой, что даже преступник не особенно отпирается.

Мне самому случай тоже представлялся довольно простым, но я должен был отрабатывать свои деньги.

– Предположим, – сказал я, – что свидетель прибыл на место, когда убийство уже было совершено. И видел, как Джордж склонился над телом, а потом собрал гильзы.

– После того как кто-то другой застрелил его?

– Такое возможно.

– Ну, конечно, Мэтт, кто-то стрелял, надев шапку-невидимку. Видимо, придется привлечь к следствию ЦРУ.

– Хольцмана могли ограбить, – заметил я. – В нашем районе такое случается сплошь и рядом. Он мог быть убит, сопротивляясь грабителю.

– На это ничто не указывает. У него в кармане остался бумажник с тремя сотнями долларов.

– Грабитель запаниковал после стрельбы и поспешил скрыться.

– Забавный, должно быть, паникер. Сначала хладнокровно и намеренно всаживает контрольную четвертую пулю в шею, а потом вдруг пугается до смерти.

– Кто еще присутствовал на месте? Свидетель заметил кого-нибудь другого?

– Он заметил Джорджа. С нас этого довольно.

– Зачем Хольцман вообще пришел туда? Кто-нибудь побеспокоился выяснить это?

– Он отправился на прогулку. Мы, знаешь ли, ведем речь не об авиации, и нет нужды представлять предполетный план заранее. Он был чем-то взволнован и решил прогуляться.

– И задержался, чтобы позвонить с телефона-автомата? У него дома телефон сломался, или что?

– Скорее всего он и хотел позвонить домой, чтобы сказать жене, когда собирается вернуться.

– Почему же он не дозвонился? Что помешало?

– Линия могла быть занята. И вполне вероятно, что он не успел еще и номер набрать, когда наш Бой Джордж застрелил его. Кто, черт возьми, может это знать, и какая вообще разница? Проклятие! Ты делаешь именно то, чего я опасался. Стараешься развалить совершенно хрестоматийное дело. Найти в нем пустяки, за которые можно зацепиться.

– Если дело настолько ясное, а доказательства твердокаменные, мне это вряд ли удастся, верно?

– Верно, но ты успеешь досадить всем, как заноза в заднице.

«Я стал бельмом на глазу у них всех», – сказал Том Садецки. А мне уготована роль занозы в заднице.

– Что тебе известно о Хольцмане, Джо? – спросил я.

– Мне не нужно знать о нем слишком много. Он – жертва преступления.

– Но разве не с этого следует начинать расследование убийства по всем инструкциям? С изучения жертвы?

– Только не в том случае, когда дело настолько очевидно. Когда ты уже поймал убийцу и посадил в камеру, уже нет необходимости выворачивать наизнанку жизнь жертвы. Отчего таким задумчивым стало вдруг твое простое лицо?

– Знаешь, что не так с этим случаем, Джо?

– Только твое вмешательство в него. В остальном оно безупречно.

– А не так в нем то, – продолжал я, – что вы раскрыли его слишком быстро. Вы могли бы многое узнать, например, о Хольцмане, как и о некоторых других жителях нашего района. Но вы пальцем о палец не ударили. К чему утруждаться? Убийца уже у вас под замком.

– Ты считаешь, мы арестовали невиновного?

– Нет, – ответил я. – Вы взяли того, кого нужно.

– Значит, полагаешь, что полицейские отнеслись к своим обязанностям спустя рукава? По-твоему, мы что-то упустили из виду.

– Нет, полиция проделала отличную работу. Просто осталось несколько дорожек, по которым вам не понадобилось пройти.

– И как я понимаю, ты собираешься прогуляться по ним сам?

– Конечно, – кивнул я. – Я же взял у человека деньги. Мне положено хоть что-то предпринять, чтобы заработать их. Хотя бы ради своего спокойствия.

Районная библиотека Донелла находится на Пятьдесят третьей улице рядом с Пятой авеню. Я провел пару часов в читальном зале на втором этаже, просмотрев все местные газеты за последние десять дней. Как только я закончил с репортажами о реальных преступлениях, большая часть подробностей которых мне была уже известна, остальные публикации не представляли особого интереса: статьи о проблемах безработицы, о качественных изменениях в составе населения, общие рассуждения об уличной преступности. Попадались интервью с людьми, которые прожили здесь долгие годы в доходных домах или в собственных квартирах, с теми, кто сравнительно недавно перебрался в жилую высотку Хольцмана, и даже с несколькими бедолагами, обитавшими на улицах. Это была благодарная тема, на которой многие обозреватели умело затачивали свои топоры, то бишь перья. Кое-что оказалось интересно прочитать, но я узнал слишком мало нового.

Одна публикация мне особенно понравилась. Это было письмо в редакцию «Нью-Йорк таймс» от бывшего директора отдела рекламы какого-то журнала, который, судя по описанию, жил всего в двух кварталах от дома Хольцмана. В конце мая он лишился работы и объяснял, как новая финансовая ситуация изменила его взгляды на жизнь.

«С каждым прошедшим днем, – писал он, – я все меньше ощущаю свою близость к Глену Хольцману и все сильнее ассоциирую себя с Джорджем Садецки. Как только я узнал страшную новость, я был в шоке, это повергло меня в ужас. А ведь на том углу случайно мог оказаться я сам, такой была одна из первых мыслей. Мужчина в расцвете сил, профессионал, перед которым открывались блестящие перспективы карьерного роста, живший в Клинтоне – одном из самых интересных районов самого лучшего города во всем мире».

«Но по мере того, как текли часы, а потом и дни, – продолжал автор, – я стал видеть в зеркале уже слегка иное отражение самого себя. И теперь закралась мысль: а ведь это я мог бы сидеть сейчас в камере на Рикерс-Айленде. Человек средних лет, оставшийся без дела из-за безработицы и кризиса на рынке труда, коротающий дни в «Адской кухне» – одном из самых проблемных районов самого богом проклятого города на свете. Я все еще, разумеется, сострадаю убитому, но во мне зародилось сочувствие к тому, кто убил его. Я ведь мог оказаться на месте каждого из них – в начищенных до блеска дорогих ботинок Глена Хольцмана или в затрапезных кроссовках Джорджа Садецки».

Я дошел пешком до своего отеля, остановившись только у киоска, чтобы перехватить сосиску в тесте и запить ее соком папайи. Проверил сообщения у стойки регистрации, но мне никто не звонил. Потом я купил большой бумажный стакан с кофе в соседнем магазине и перешел на другую сторону улицы в уютный сквер, примыкавший к зданию под названием «Parc Vendôme» [15]. Нашел свободную скамейку и снял крышку со стакана, но кофе был все еще слишком горячим. Я поставил его рядом и вынул блокнот.