Лоренс Блок - Дьявол знает, что ты мертв

– Да, идея хороша.

– Я тоже так думаю. Знаете, чего мне сейчас хочется, Мэтт?

– Чего?

Зазвонил телефон.

– Хочется, чтобы вы ответили на проклятый звонок, – сказала она.

Это был Ти-Джей, начавший с жалоб, что не может меня поймать на телефоне весь день.

– Я нашел ее, – сообщил он, – а потом снова потерял.

– Свидетельницу?

– Она видела, как все произошло, – сказал Ти-Джей. – Но только из нее слова клещами не вытянешь. Она застенчива, как малолетнее дитя.

– Как ее зовут?

– Мы же на телефоне, глупый ты пони! Не стоит называть имен. А имя, которым она назвалась, это все равно наверняка уличная кликуха. Имя девичье, так что сразу ясно, что оно у нее не с рождения.

– Стало быть, транссексуал?

– ТС – так она сама себя называет. А я всегда думал, что это сокращение означает что-то другое. Я ей говорю: ты Ти-Эс, а я Ти-Джей. Может, мы с тобой родственники? Да, отвечает, однояйцевые близнецы без яиц.

– Она проститутка?

– Да, разыгрывает из себя девочку. Я торчал около нее, сколько смог, и все время пытался дозвониться до тебя. Однажды ты послал сигнал, но, как назло, у меня рядом не оказалось автомата. Пока нашел, а номер уже занят. Потом прорвался, но ответил чувак, который по-английски почти ни хрена не мог понять. Я ему говорю: какого лешего, приятель, ты снимаешь трубку, если звонят не тебе? Он там, наверное, до сих пор врубиться не может, в чем суть.

– Ты считаешь ее свидетельницей. Что конкретно она видела?

– Видела двух мужчин, о которых мы толковали прежде.

– Глена и Джорджа?

– Думаешь, по телефону безопасно? Да, этих двоих.

– Она видела, как стреляли?

– Говорит, что нет. Смотрела в ту сторону до стрельбы и уже после. Один лежал, а второй вроде бы шарил у него по карманам.

– Или просто наклонился, чтобы собрать гильзы?

– Где были мои мозги? Об этом я не спросил. Тебе надо самому задать ей все важные вопросы. У тебя их, должно быть, еще целая прорва?

– Да уж, немало, – ответил я. – Где она сейчас?

– Ушла, как рыбка с крючка. Якобы у нее назначен прием у доктора на четыре, а со мной ехать – ни в какую. «Думаю, Ти-Джей, ты найдешь себе пока занятие повеселее». Я попытался проследить за ней.

– Проследить?

– Конечно. Разве не все детективы так поступают? Только тебе придется дать мне несколько уроков. Потому что у меня ничего не вышло.

– Это дело не самое простое.

– Я спустился за ней в подземку, но только ее поезд ушел раньше, чем я успел в него заскочить. Я даже перепрыгнул через турникет, но все равно опоздал, и ко мне тут же привязался козел, разоравшийся, что я не оплатил проезд. Я, говорит, имею право совершить гражданский арест и сдать тебя полиции. Ох, и послал же я его вместе с гражданским арестом на всем известные четыре буквы, – вздохнул он, – но я потерял ее след.

– Сможешь снова разыскать ее?

– Надеюсь, смогу. Я ведь даже дал ей номер своего пейджера. Просил просигналить, когда разберется с медициной. Если не прорежется, буду ловить ее у Капитана.

– Она работает в том парке?

– У нее рабочее место по всей длине авеню. Но бывает, что перебирается на Вест-стрит в Виллидж. Ей не приходится вкалывать так много, как остальным, потому что у нее нет сутенера, и на кокаин она не подсела.

– Значит, подсела на что-то еще. У каждого свои слабости. Какая у нее?

– Думаю, она подсела на докторов, – ответил он. – Откладывает деньги то на процедуру, то на операцию. Ты не представляешь, что способны сотворить с человеком нынешние медики, если он сдуру пожелает этого. Свихнуться можно!

– В кинофильмах, – заметил я, – проститутки тоже все время откладывают деньги на операции, но только оказывается, что это для парализованного братика или очень больной сестрички.

– Это тебе не кино, – сказал он. – Все изменилось, и жизнь совсем иная.

Я предупредил Ти-Джея, что пробуду на том же телефонном номере еще минут пятнадцать – двадцать. Потом недолго меня можно будет застать в отеле, а позже – у Элейн. Но я включу переадресацию звонков перед уходом из гостиницы, так что обычный номер сгодится на весь вечер. Звони в любое время, сказал я ему. Даже совсем поздно ночью.

Силуэт фигуры Лайзы отчетливо вырисовывался на фоне окна, и контуры ее тела стали видны во всей красе, прежде полускрытые блейзером. Мой взгляд помимо воли задержался на груди и бедрах. Она сказала:

– Я слышала, вы собираетесь оставаться у меня еще всего двадцать минут.

– Если вы не возражаете?

– Разумеется, не возражаю. Вы разговаривали с информатором? Есть что-то важное по делу? Почему вы улыбаетесь?

– Пусть вас не смущает моя улыбка, но я разговаривал всего лишь с подростком, который выполняет мои поручения. Его не назовешь информатором, хотя есть пара настоящих информаторов, с которыми мне необходимо поговорить.

С моим другом Дэнни Бой Беллом, к примеру.

– Но мальчишка сумел найти свидетеля стрельбы или по крайней мере ее финальной стадии. Это можно считать важной информацией по делу? Едва ли действительно важной, но мне надо выяснить, что она видела или думает, что видела, оценив степень надежности показаний.

– Значит, это женщина?

– Не совсем. И что бы я ни узнал от свидетеля, это наверняка несопоставимо с теми новостями, которыми со мной поделились этим утром в издательстве «Уоддел энд Йонт».

– Да, вы упомянули, что побывали там. Но не рассказали, что удалось выяснить.

И за отведенные мне двадцать минут плюс еще пять или десять я поведал ей то, что сообщила мне Элеонора Йонт, сравнив эти сведения с жизнеописанием мужа по версии самой Лайзы Хольцман. Мне пришлось задать ей немало вопросов, заполнив несколько страниц в блокноте, а между делом она сходила на кухню и вернулась с новой порцией виски. Мне показалось, что на этот раз напиток выглядел темнее, чем прежде, но, возможно, то была просто игра света в бокале. Уже наступало время начинать любоваться закатом.

Я поднялся с дивана и сказал, что мне пора уезжать.

– Знаю, – откликнулась она. – Вы встречаетесь с Элейн в восемь и ужинаете в ресторанчике за углом.

– А вы ничего не упустили.

– Но я же предлагала вам уединиться в спальне, – заметила она, и фраза повисла в воздухе. – Но сначала вы заедете в отель и примете душ. – Она вытянула руку, прикоснулась к моей щеке и провела пальцем вверх по ней. – Вам, вероятно, не помешает и побриться тоже.

– Вероятно.

– А я поставлю кресло поближе к окну и стану наблюдать, как заходит солнце. Жаль, что в одиночестве.

Я промолчал, и она, взяв меня за руку, проводила до двери. Ее бедро терлось о мое, я ощущал исходивший от нее запах виски и слегка хвойный аромат туалетной воды.

Уже на пороге она сказала:

– Позвоните, если установите что-то, о чем мне полезно знать.