Лиза Гарднер - Опасное положение

– У нас максимум десять минут, – заметила Тесса. – Не забывайте инструкции: в три одиннадцать деньги должны быть уже у них, или у нас будет первая жертва.

– Хотите принять звонок в особняке Денби? – обратился к Хоксу Уайетт.

– Пока планировали так.

Уайетт на секунду задумался.

– Серьезно?

– А что такого? – нахмурился Хокс.

– По-моему, действие разыграется на севере. Куртку выбросили в дебрях Нью-Гэмпшира. Оптимальная местность для укрытия нескольких человек вдали от полиции, местных и так далее. Примите звонок здесь – и на вечеринку опоздаете часа на три. А вот, скажем, если возьмете айфон Джастина Денби и ответите из моего управления, будете ближе к эпицентру событий.

Тесса оживилась. Она не подумала об этом, но мысль ей понравилась.

– Никто не оговаривал, где должны находиться мы или телефон, – напомнила она. – Ничто не мешает нам поехать на север.

– Я не хочу их спугнуть, – с опаской сказала Николь, которая уже вернулась и стояла в дверях. – Больше на связь они не выйдут. Стоит выкинуть что-то неожиданное, пусть и не вразрез с прямыми инструкциями… – Она многозначительно оборвала предложение.

– Когда дело касается девяти миллионов, спугнуть не так просто, – прокомментировал Уайетт.

– А можно сделать, как они с видео, – вставила Тесса, еще больше оживляясь. – Крупный план, минимум фона. Захватим картину из особняка Денби… например, ту большую, с принтом красного цветка в гостиной. Повесим в вашем кабинете. – Она взглянула на Уайетта. – Там же примем звонок. Знакомого фона хватит. На самом деле даже интересно, если похитители будут думать, что мы в Бостоне, а не в трех часах к северу.

– Последовать их примеру, – проговорил Уайетт. – Мне нравится.

– Если они не потребуют провести какую-нибудь операцию здесь, в Бостоне, – предостерег Хокс.

– У вас тут целое отделение в пяти минутах езды от особняка Денби, – сказал Уайетт, пожав плечами. – Неужели не справятся?

– Ну, если так…

Все переглянулись.

– У меня такое ощущение, что мы наконец-то не просто в догонялки играем, – подытожил Уайетт. – До этого момента правила диктовали похитители, и мы шли у них на поводу. А сейчас… Не знаю, будет ли толк, но… это уже что-то. Я все-таки предпочитаю действовать.

Коллеги с ним согласились.

Завтра в восемь утра они снова соберутся у Денби. Возьмут телефоны, картину и подготовятся к видео-звонку в управлении шерифа северного Нью-Гэмпшира.

Тесса была довольна. Через пятнадцать часов следственно-оперативная группа отправится на перехват. На кону жизнь целой семьи. Включая пятнадцатилетнюю Эшлин, которая сама зачитывала требования похитителей и онемела на угрозе убийством…

Они справятся. Переведут выкуп, узнают местонахождение Денби и благополучно их заберут.

Однако если вся канитель из-за украденных одиннадцати миллионов…

Денби уже никто не увидит живыми.

Утром забирать нас никто не торопился. В узком тюремном оконце светлело небо. Я проснулась, поворочалась и снова задремала. Ко мне тут же вернулись нападающие кобры и оранжевые флаконы с таблетками. Очнувшись второй раз, я заставила себя сесть и посмотреть в глаза шлакоблочной реальности нашей камеры. Наверху металась спящая Эшлин и взволнованно бормотала под нос что-то невнятное.

Джастина на месте не было. Он, как часовой, сидел на полу, прислонившись спиной к стальной двери. Голова поднята, руки на согнутых коленях. Неужели так и провел там всю ночь? Сейчас он не спал. Задумался, машинально барабаня пальцем одной руки по кисти другой. Вид был такой, словно он решал какую-то задачу.

Как и вчера, я пыталась угадать время. Похоже, наступило утро. Часов восемь, девять, десять? Если мы не погибнем сегодня, я запишусь на курсы выживания. Стану самой старшей в мире девочкой-скаутом. Научусь определять стороны света по мху на деревьях и время суток по теням. Пара новых навыков мне не помешает. Потому что старые не очень помогают.

Я подошла к туалету. Джастин отвернулся. На большую приватность здесь рассчитывать не приходилось. Потом, пока он был поглощен своими мыслями, а Эшлин все металась во сне, я оттерла лицо. Пальцами, так как мыла и полотенец не было. Поддавшись порыву, взяла пустой пластиковый кувшин и наполнила его под краном. Затем, над раковиной, вылила половину воды на волосы и энергично промассировала голову. Брызги летели во все стороны, но мне было плевать. Я больше не могла терпеть мерзкий запах собственных волос и постоянный зуд от въевшейся грязи.

Я терла, терла и терла, как будто пыталась сбросить кожу, а вместе с ней и свои злоключения. Или они уже впечатались в мою ДНК? Может, когда-нибудь ее примут на суде как доказательство против Зеда и его команды. Клетки моей мертвой кожи, рассеянные по крошечной раковине в маленькой камере большущей тюрьмы.

Мне не хватало мыла, мягкой пены, бодрящего запаха чистоты. Но я продолжала тереть, медленно поливая оставшейся водой голову и тонкие пряди недлинных волос. Напоследок я ополоснула шею, закатала рукава комбинезона и омыла руки. В итоге мокрым или забрызганным оказалось все: я сама, мой комбинезон и шлакоблочные стены. Но я чувствовала себя лучше. Готовой к предстоящему. Насколько это было возможно.

– А я? – спросила Эшлин.

Она проснулась и глядела на меня со своего места.

Без всяких слов я снова начала набирать воду.

– Для спасателей прихорашиваетесь? – протянул Джастин с пола.

– Красота обезоруживает, – сказала я, передав дочери кувшин.

Медленное течение утренних часов безжалостно действовало на нервы. Пока я выхаживала между нарами, волосы высохли. Комбинезон – тоже. Не сказать, чтобы теперь я была чистая… По крайней мере, не такая грязная.

Джастин быстро освежил над раковиной опухшее лицо и коротко стриженную голову. Потом заглянул в общий зал. Там по-прежнему было тихо, только чуть слышно гудели люминесцентные лампы. Джастин немного поотжимался, покачал пресс и принялся подтягиваться, держась за верхние нары.

Эшлин смотрела на нас, как на сумасшедших. Она свернулась калачиком у себя в уголке и наблюдала с безопасного расстояния, словно кошка: полурасслабленная и готовая при первой опасности зашипеть или полоснуть когтями.

Я заставила дочь попить, так как она все еще восстанавливалась после вчерашнего выкидыша. Жалко, что у нас не было еды. Я проголодалась и по камере ходила под урчание желудка. Как иронично: ко мне вернулся аппетит именно в тот день, когда нас перестали кормить.

Хотели, чтобы мы ослабли, устали и потеряли уверенность? Опять психологические штучки Зеда. С таким успехом мы к трем часам согласимся сделать все, что угодно, за хлебную крошку.