Ник Пиццолато - Остров пропавших душ

– Да ты не волнуйся. Мне это ни к чему. Хотя, в любом случае, спасибо.

Хилые, поломанные деревья без листьев походили на высохшие щупальца осьминогов, а большие белые цапли, устроившие себе гнезда на поломанных кипарисах, казалось, провожали своими криками летящий пикап. Девушка разгладила сумку, лежавшую на коленях.

– Я сама с ним потолкую.

– А это не опасно?

– Ну конечно, нет.

– Ты действительно хочешь рискнуть? Ведь у нас же есть деньги. То есть я хочу сказать, что совсем не имел в виду то, что говорил раньше. Тебе совсем не обязательно доставать деньги прямо сейчас. Когда доберемся до места, что-нибудь придумаем.

– Нет. Все в порядке. Я должна это сделать. Я обещала. – Она смотрела из окна с холодным, деловым выражением лица, которое я видел у нее впервые.

– Не хочешь рассказать мне, что ты, черт возьми, имеешь в виду?

– Если спросишь, то расскажу, потому что обещала не врать. Но лучше не спрашивай. – Она склонила голову к плечу.

На зеленом указателе было написано, что до Оранжа осталось восемь миль.

– Ну что ж, – произнес я, – понятно.

Рокки положила руки на сумку и вздохнула. Весь этот почти плоский мир с кудзу [25], хилыми деревцами и темными болотами что-то для нее значил, так же как и для меня, и она смотрела из окна взглядом возвратившегося блудного сына. Пролетающий пейзаж притягивал нас, отбрасывая далеко в прошлое и вновь превращая нас в тех людей, которыми мы когда-то были.

Мы проехали по короткой главной улице, на которой располагалось несколько занюханных забегаловок, заправочная станция и сберегательная касса. Высокая, нескошенная трава.

– «Тэйсти Фриз», – неожиданно произнесла девушка. – Там мы все собирались.

Говорила она явно не со мной.

Плоская прерия простиралась до самого горизонта. То тут, то там на ней виднелись островки кустарников, рощицы деревьев, и отовсюду тянуло запахом аммиака. Воздух здесь такой чистый, что он собирает солнечный свет, как линза, и поэтому щуриться приходится даже глядя на землю. Пару раз девушка подсказала, где надо повернуть; домов становилось все меньше, и располагались они все дальше от дороги – полуразвалившиеся, прячущиеся в тени дубов и ив. В таком климате все живое жмется к тени, поэтому основной приметой глубокого юга является то, что все здесь, по крайней мере наполовину, спрятано в тень.

По ее указанию я повернул на юго-запад, в район лощин, заросших виноградом, и передвижных домов, траченных ржавчиной. Еще одна заправка пряталась за вывернутыми с корнем плитами фундамента, из которых были выдраны насосы. Стекла в ней были выбиты, и вся площадка почти полностью была захвачена кудзу и сорняками. Мы проехали мимо школьного футбольного поля и выехали за границы собственно города – на большом черном билборде, стоявшем рядом с дорогой, было написано белыми буквами, что ад уже совсем рядом.

В этом захолустье, когда мы миновали даже самые крохотные стоянки трейлеров, Рокки попросила меня остановиться в нескольких десятках ярдов от деревянной лачуги, стоявшей на опушке густых зарослей из перепутавшихся кустарников и дикой травы. Лачуга была пшеничного цвета – так она выгорела под палящим солнцем. По размерам эта халабуда была не больше старой охотничьей палатки. К одной из ее стен был прислонен проржавевший бак для нагрева воды, а из зарослей травы возвышался надувной виниловый клоун, весь покрытый плесенью. Весь дом был оплетен коричневым плющом, а одно из разбитых окон было заткнуто газетой. Рядом, на козлах, стоял полуразвалившийся «Шевроле». Козлы уже вросли в землю, и казалось, что поле медленно поглощает его. Рядом с кустарниковым лесом располагался покосившийся жестяной навес. Закрыт он был полуоторванной сетчатой дверью. Все вместе это выглядело как место, где байкеры тайно готовят метамфетамин [26].

Мы сидели в грузовике, не выключая двигателя. Палящее солнце выжигало поля, и вокруг нас дрожал разогретый воздух. Рокки сжимала свою сумку и смотрела на лачугу так, как будто хотела уничтожить ее своим взглядом.

– Ты точно в этом уверена? – еще раз спросил я. – Почему бы мне не пойти вместе с тобой? Я просто постою рядом. Поверь мне, в большинстве случаев этого бывает достаточно.

– Нет. Спасибо. Там со мной ничего не сделается. – Было впечатление, что Рокки говорит с кем-то на улице. – Лучше, если я пойду одна.

– Как хочешь, – пробормотал я, но она не пошевелилась, и мы просидели неподвижно еще несколько мгновений. Трава была такой сухой, что гремела на легком ветру.

– Кричи громче, если припрет, – добавил я, – и я сразу прибегу.

– Дай мне минут десять, – попросила девушка, открыв дверь и вылезая из машины.

– А ты уверена, что этот урод дома?

– Конечно, он дома. Он вообще никуда не выходит. Если кому-то нужно, то люди сами приходят к нему.

Рокки захлопнула дверь и, аккуратно перешагнув через канаву, беззаботно двинулась через заброшенный двор, где в траве то тут, то там блестели расплющенные пивные банки. На фоне громадного поля девушка выглядела очень маленькой и одинокой, и мне показалось, что она вся сжалась, когда подошла к дому. Рокки направилась за дом, вместо того чтобы войти через переднюю дверь, и исчезла из виду. Тишину нарушали только звуки животных и скрежет сухой травы.

Я опять достал плотный конверт и вынул из него документы. Думаю, Зинкевич надеялся, что все эти бумаги – гарантия его жизни или что-то в этом роде. Я поразмышлял над возможностью использовать бумаги для шантажа. Сейчас ни шантаж, ни бартер не имели никакого смысла, принимая во внимание ситуацию, в которой я находился.

В доме царила тишина – ни звуков, ни других признаков жизни. Дерево, из которого он был построен, было таким же выжженным и повидавшим виды, как и прерия вокруг.

Вдруг я услышал резкий звук, который трудно было с чем-либо спутать. Выстрел. Я осмотрелся, но грунтовая дорога, уходившая на холм позади меня, была пуста. Возможно, где-то поблизости кто-то охотился на белок или голубей. Из дома никто не появился. Я выскочил из пикапа с «кольтом» в руке и перепрыгнул через канаву. Когда я бежал по двору, один сапог поскользнулся в грязи, и я упал на колени. Затем вскочил, схватил выпавший пистолет и вновь побежал, чувствуя, как жара высасывает из меня жидкость. Я был на полдороге к дому, когда на переднем крыльце показалась Рокки. Я попытался перевести дух и опять свалился. Когда я поднялся, она была уже совсем близко. Я окаменел от ужаса. Рокки за руку вела к грузовику девочку, маленькую светловолосую девочку. Я развернулся и изо всех сил бросился назад, к «Форду».

– Рой! Рой, подожди! – услышал я ее крик.

– Сама подождешь! – выкрикнул я в ответ, шевеля ногами и иногда оскальзываясь на высохшей траве.